Великан осторожно подержал ее руку в своей и двинулся к вокзалу, рассекая толпу агитаторов и пропагандистов, как «Титаник» волны Атлантики. Бася сделала шаг к стоявшему в пяти шагах штабс-капитану.
– Барбара Карловна! – позвал ее нарком.
Ерошенко хихикнул. Бася повернулась к Анатолию Васильевичу. Улыбнулась товарищу Збигневу, сухим кивком обменялась с Крупской.
– У меня для вас новость, – сообщил нарком. – Будем переносить Дантона.
– Куда? – машинально спросила Бася.
– Пока не знаем. На площади Свердлова планируем Карла Маркса. Вы продолжаете работу над Робеспьером?
– Конечно. Вот. – Бася показала на кофр.
– Вам бы и самой пора начать писать. Сделайте нам брошюрку о женщинах французской революции. О Шарлотте Корде, мадам Ролан, Теруани де Мерикур…
– Теруани? – скривилась Бася. – Лучше о Люсили Демулен.
– Хорошо, напишите о мадам Демулен.
Теперь скривилась Крупская.
– И о мадам Ламбаль не позабудьте вкупе с прочими жертвами террора. Товарищу Котвицкой, прежде чем писать, следует преодолеть буржуазный идеализм.
Бася ухмыльнулась. Идеализм… С первых дней недолгого пребывания во внешкольном отделе она бесила комиссаршу иным – цветущим возрастом и древнеримским профилем. Возможно, еще и независимостью. Но независимостью в революцию не удивишь. Зато каштановыми волосами… Подошедший с кинокамерой Зенькович отсалютовал Ерошенко и стал подыскивать место для аппарата.
Крупская строго поглядела на наркома.
– Да и вам, Анатолий Васильевич, нужно кое-что пересмотреть. О какой готтентотской морали вы сегодня толковали? О той, когда благом является зло, причиненное нами врагу? Простите, но подобная мораль на войне необходима.
Нарком вздохнул, по обыкновению – печально.
– Надежда Константиновна, не спорю. Но прошу обратить внимание: гражданская война почти окончена, мы на пороге гражданского мира.
– Все же обдумайте свои формулировки. И кстати, почему коллективу, едущему работать в украинской среде, вы не сказали о борьбе с великорусским шовинизмом?
Нарком подавил раздражение, по обыкновению – привычно.
– В следующий раз непременно. – И обратился к своей бывшей сотруднице. – Барбара Карловна, печальная информация по польским культурным ценностям. Касается Бернардо Беллотто.
– Каналетто?
– Именно. Получил на днях письмо от Бенуа. В гатчинском музее поселился штаб армейской части. Нарушен температурный режим, страдают картины с видами Варшавы. Бенуа заявляет, что если штаб не уберут, то пусть его освободят от должности.
Крупская нахмурилась.
– Напишите сегодня же Владимиру Ильичу, – посоветовала она, и в одночасье перестала быть для Баси безнадежной старой стервой. Все-таки прав был папа – следует оценивать людей