Несмотря на прочно устоявшиеся отношения, на взаимное доверие в полках дивизии, не обошлось и у нас без доноса.
Однажды командующий войсками вызвал барона Мейкендорфа и передал ему анонимное письмо на командира 37-го драгунского Военного ордена полка полковника Готовского, указывавшее на некоторые неправильности внутренней жизни полка с такими подробностями, которые, несомненно, говорили о том, что письмо было написано кем-либо из офицеров полка или под диктовку кого-либо из них.
Принято считать, что невозможно дознаться, кто автор анонимного письма, и потому лучше такие дела предавать забвению, не поднимая их.
Но барон, возмущенный до глубины души, прибыл лично в полк, собрал всех офицеров, прочел им письмо и затем сказал:
– Для каждого из вас ясно, что такое письмо мог написать или продиктовать только офицер полка, поэтому передаю письмо председателю суда общества офицеров и объявляю, что пока не будет обнаружен автор этого доноса, я никому из вас не подам руки.
Как именно было расследовано это дело – не знаю, но не прошло и двух месяцев, как в штаб дивизий поступило прошение об увольнении от службы командира третьего эскадрона ротмистра Рябинина.
В Варшавском округе офицеры Генерального штаба ежемесячно собирались в Русском собрании на товарищеский обед.
Один из таких обедов совпал с днем приезда адмирала Авеляна с офицерами эскадры из Тулона в Париж. Телеграмма об их приезде и об оказанном им восторженном приеме жителями Парижа была получена во время обеда. Сейчас же потребовали шампанского и отправили телеграмму тогдашнему начальнику французского Генерального штаба генералу де Буадефру за подписями всех присутствовавших на обеде.
Генерал де Буадефр ответил теплой телеграммой и прислал каждому из нас свою визитную карточку.
Но поводу этого события у меня возникла совершенно неожиданная переписка. Однажды получаю письмо с печатным бланком на конверте Мальхаузен, Эльзас. Письмо начиналось словами: «Прочитав в газете «Солнце» телеграмму офицеров Генерального штаба Варшавского военного округа, в числе подписей я увидал подпись полковника Экка. Нося сам эту фамилию, очень прошу вас написать, не будем ли мы с вами родней». А в конце письма приписка: «Позволяю себе переслать вам две бутылки водки мирабель, которые прошу принять».
Я тотчас же ему ответил, что, к сожалению, не могу установить родства между нами, так как мы уже пятое поколение, живущее в России, и род наш вышел из Германии, и поблагодарил за подарок.
Француз не удовольствовался и во втором письме сообщил, что один из его двоюродных дедов, состоя подполковником Великой армии Наполеона I, в бою