Сборы немного отвлекают. Когда я уже сажусь в трамвай, мне звонит воспитательница из Элькиного сада:
– Евгения Михайловна, Элиночка что-то плохо себя чувствует, ее бы забрать.
– Что ж, я как раз освободилась и уже еду к вам. Что-то серьезное?
– Поднялась температура, да она с утра вялая какая-то, на прогулке почти не играла. Медсестра горлышко посмотрела, но вроде не красное. Наверное, вирус подхватила.
В душе поселилось беспокойство. Какие вирусы летом? Это же не осень, когда приходят первые ветра, не весна, когда после шести месяцев снега хочется тихо умереть в уголочке. Но Элька часто болеет, так что быстро успокоиться не выходит. Беру в аптеке леденцы от горла, капли в нос – дома кончились, витамины, грудной сбор и заодно жаропонижающее, на всякий случай. В супермаркете плачу за две пачки замороженной клюквы, и…
– Сто одиннадцать девяносто, – говорит кассир.
В кошельке только сотня. Блин. И на карточке ничего нет, перед выходом я заплатила за коммуналку, а сегодня заработала всего ничего. Только пятитысячные купюры Сергея, но их я запретила себе трогать.
– Тогда давайте один пакет, – говорю.
Мне всегда в такие моменты неловко. Вряд ли это дело кассира, хватает ли у меня денег, но ее неудовольствие буквально сносит меня с ног.
Я забираю из садика Эльку. Она и впрямь вялая, горячая. Сначала Элина капризничает, и мне приходится читать ей сказки, а потом, когда температура поднимается выше тридцати восьми, я даю ей сироп и укладываю спать.
Ненавижу такие простуды. Они всегда вызывают иррациональную панику.
Солнце уже заходит, когда племяшка засыпает. Я выхожу в кухню, делаю себе чай и думаю. Думаю, думаю, прокручивая в голове сегодняшнюю встречу. Потом подхожу к зеркалу и долго смотрю в него, игнорируя сгущающуюся тьму.
Зачем ему мой рисунок? Зачем ему рисунок со мной?
Такие, как этот Сергей, покупают картины у настоящих художников. Возможно, даже старинные. Они любят роскошь, а еще редко разбираются в искусстве. Скорее для них важен статус, имя.
У меня нет ни того ни другого, а значит, Сергею хочется лишь поиграть. Ему не нужна моя картина, не нужна я, нарисованная на листе. Ему нужно, чтобы я сломалась, протягивала ему рисунок и прятала глаза, как делала почти год назад, когда он буквально растоптал мою первую любовь.
Могу ли я отказаться? О да, верну ему деньги при встрече в воскресенье. И что потом? Насколько ценна для меня работа?
Сезон продлится еще три с половиной месяца. Найти работу, которая даст мне такой же доход с таким графиком, я не смогу, это бесспорно. Сейчас все более-менее подходящие вакансии заняты студентами.
До сезона курсовых еще почти полгода, раньше ноября народ не очухается. Хватит ли нам запаса дожить до осени?
Я