В этом я убедился довольно скоро. Ночью мой лихорадочный сон часто нарушало какое-то странное постукивание. Но я долго не мог выяснить, что же это такое. Джермана, молодая заботливая солдатская вдова, которая за нами ухаживала, на мои вопросы отвечала уклончиво и смущалась. В конце концов она призналась, что это – стук молотков, которыми забивают гвозди в крышки гробов тех, кто умер накануне. Однако благодаря двум операциям и долгому лечению я смог поправиться и начал искать работу. У меня не было почти ничего – ни денег, ни опыта, ни даже образования. Только огромное желание добиться успеха.
После войны полковник написал мне рекомендательное письмо. С ним-то я, полный надежд, и вошел в роскошно обставленный офис Fiat на Корсо Данте с мебелью из красного дерева и зелеными бархатными шторами. Меня встретил инженер Диего Сориа – коренастый, с коротко подстриженными рыжими с проседью волосами.
Увы, мои надежды не оправдались: как вежливо сообщил мне Сория, Fiat – не настолько большая компания, чтобы брать на работу всех ветеранов войны без разбора. Двери офиса закрылись за моей спиной. Шла на редкость холодная зима 1918–1919 годов, и мороз мгновенно пробрал меня до костей. Я побрел по парку Валентино, смахнул снег со скамейки и сел. В полном одиночестве – ни отца, ни брата у меня больше не было. Поддавшись отчаянию, я заплакал. Много лет спустя, в 1947 году, я вернулся на эту самую скамейку, когда мой дорогой друг Соммер на 12-цилиндровой Ferrari выиграл первый после войны Гран-при Турина. У тех слез был совершенно другой вкус.
Однако в Турине мне все же удалось найти работу – у некоего Джованнони из Болоньи. Он занимался тем, что снимал кузова с легких грузовиков типа Lancia Zeta, а я проводил дефектовку, чинил и отдавал в кузовную итало-аргентинскую мастерскую в Милане – там на базе шасси делали торпедо, очень востребованные из-за отсутствия новых автомобилей.
В те годы я частенько заглядывал в бар Nord на железнодорожном вокзале Порта-Нуова в Турине, где познакомился с замечательными людьми, ставшими моими друзьями, – прежде всего, с Ромоло Боначини, который до войны работал механиком у Пьетро Бордино, а потом старшим мотористом у Франческо Брач Папы, пионера и аса итальянской авиации. Многие советы Ромоло мне в жизни очень пригодились. Там же я подружился с Карлоном Россо, Бьяджо и Феличе Наззаро, Джисмонди, Мориондо, Боэтто, Лампиано, Менкетти, Каньо, Берджезе, Саламано и многими другими.
Первые годы в Турине дались мне нелегко. Сначала я жил на жалкие гроши, оставшиеся к концу войны от отцовского наследства. Потом понемногу стал зарабатывать, и вера в лучшее ко мне вернулась. Когда я переехал в Милан и устроился на работу в Национальную машиностроительную компанию (Costruzioni Meccaniche Nazionali, CMN) – сначала как тестовый пилот, а потом