– Кто ты? – я пристально смотрела на парня, который прислонился плечом к решетке, стоя при этом вполоборота ко мне, и внимательно меня рассматривая. Его вольный перевод слов турка немного выбил меня из колеи, но я быстро взяла себя в руки, понимая, что, находясь здесь, можно сойти с ума гораздо быстрее, чем он думал, а для своего освобождения можно рассказывать доверчивым женщинам и не такие сказки.
– Непризнанный художник, немножко поэт и философ, и обычный переводчик, впрочем, не важно, – он махнул рукой.
– И за что вас, непризнанного художника, заключили здесь? Судя по вашему виду, нельзя сказать, что вы томитесь в этих застенках длительное время, – глядя на его наглый взгляд, во мне боролись противоречивые чувства. Но, у меня не было отвращения к нему или каких-то других негативных эмоций, только интерес, перерастающий в непонятную уверенность, что это будет не последняя наша встреча.
– За правду, – довольно серьезно ответил он, буквально прожигая меня на мгновение взглядом.
– И как тебя зовут, борец за правду? – я усмехнулась, не понимая, зачем мне вообще нужен этот разговор.
– Джулиано, сеньора Сфорца, – он шутливо поклонился и, отвернувшись от меня, укрылся в тени своей камеры. Я повернулась к наемнику, который терпеливо ждал, когда мне уже надоест тут околачиваться, но, тем не менее, внешне никаких признаков нетерпения не проявлял.
– Местный баламут. Стал одним из первых зачинщиков смуты возле замка Святого Ангела. Никаких распоряжений не было дано, поэтому мы закинули его сюда, чтобы отодвинуть беспорядки от наших стен. – Увидев направленный на него взгляд, пояснил мне мой сопровождающий.
– Ты против церкви и его служителей? – спросила я в темноту.
– Да мне без разницы, я за того, кто мне платит, – ответил мне местный вольнодумец, больше не выходя на свет. – Но не переживайте за меня, я у вас в гостях долго не задержусь.
– Пойдем отсюда, – я поежилась под дуновением ледяного ветра, который внезапно поднялся в, казалось бы, защищенном от сквозняка месте.
Как только я вышла из застенка темницы, тюрьмы или как бы не называлось это место, дышать сразу стало намного свободнее. Кастеляна возле входа не было, поэтому возвращаться мне пришлось одной, плутая по галереям, уже не надеясь без чьей-либо помощи добраться до своей комнаты, чтобы отдохнуть.
Ребенок в животе отплясывал задорный танец, молотя по моему позвоночнику, поэтому мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух и отдышаться, в надежде, что плод любви Катерины и Риарио, наконец, угомонится.
Я прислонилась к стене, на которой висела какая-та безобразная картина, и покрутив головой, с досадой саданула по ней кулаком.