– Эдда, унеси это и это, лучше на чердак. Может кому и пригодиться, но мне нет.
– Хорошо, сэр.
Лицо Эдды выражало непонимание причин моей просьбы, но подробности её не касались. Художник решает, зритель принимает, иного отношения к работе я не приемлю. Эдда забрала банку и вышла, а я разделся и отправился в ванную, чтобы смыть с себя остатки чёрного проклятия.
Ванну я принимал около двух часов. Слышал, как Эдда вошла за костюмом и, забрав его, сразу же вышла. Когда я остался в своей ванной один, то яростно тёр тело мылом, все вёдра пошли по назначению, каждое я поднимал над головой и выливал обжигающий водопад на себя, не давая заразе ни единого шанса. Местами я перестарался, кожу жгло, но оно того стоило. Когда я закончил принимать ванну, причесался и вышел в комнату. Голованя боль совсем ушла, отчего я чувствовал себя хорошо, если не считать того, что я проголодался. Я открыл окно, чтобы проветрить комнату и заметил на кресле домашнюю одежду, принесённую Эддой. Какая она у меня тактичная и предусмотрительная. Переодевшись в домашнее, я почти вышел из комнаты, но задержался перед холстом. Взглянув в него, я понял насколько же я не опытен в искусстве раз первым делом отправил Эдду к Монро за готовым холстом.
Я не помнил, как мистер Монро учил меня готовить холст к рисованию, я был тогда ребёнком, но даже если бы и помнил, то что бы изменилось? В любом случае у меня нет даже одного дня на подготовку, что уж говорить о нескольких. Да и зачем мне утруждать себя этим муторным занятием, уж лучше Монро с этим всё равно бы никто не справился, а в его хосте видна рука мастера. Льняная ткань уже прогрунтована и готова впитывать в себя краски, а большего мне и не нужно.
Разглядывая холст меня пленил его почти чистый белый цвет. Не хотелось разрушать такую светлую частицу сегодняшнего дня, но мне показалось, сейчас лучшее время, чтобы положить начало картине и наполнить холст цветом, как мы с Лавьен наполнились чувствами друг к другу.
Раз я решил рисовать без угля, придётся воспользоваться чем-то другим. Я взял со стола карандаш и нарисовал в центре холста точку в четверть дюйма, ставшую центром будущего пейзажа. По-хорошему мне нужно было заняться наброском, но у меня нет на это ни времени, ни желания. Набросок чётко отпечатался у меня в голове, поэтому будет лучше отдаться творческому порыву и сразу отразить видение пейзажа красками. Взяв палитру, я добавил на неё красную и жёлтую краски, и смешал пока не получился нужный мне огненный оттенок. И вот, чуть выше отмеченной точки, я изобразил первые части закатного неба. Теперь картина, как и наша с Лавьен любовь, будет начата с разгорячённого цвета, олицетворяющего мои любовные чувства к ней. Это конечно странно, но мне показалось, будто моя рука рисует быстрее, чем я успеваю вообразить пейзаж. Быть может мною движет нечто спрятанное в самой глубине моей души, как будто этой картине суждено было родиться, как будто я рисую её не в первый раз и моя рука служит лишь способом для её проявления. Вот на что способна любовь…
Вечер принёс мне успокоение, от былых тревог не осталось и следа. Я