-Не сметь! – отрезал медиум и бросил грозный взгляд на старуху. Та скукожилась и потупила взор.
– Что ж! Начнем – воскликнул Магир и попросил присутствующих взяться за руки.
По давно уже заведенной в этом доме традиции вызывали дух покойного князя. Однако медиум сразу предупредил вдову, что откликнуться на зов может любой блуждающий поблизости призрак. Особенно чувствительны к сеансам души новопреставленных, а также не отпетых и принявших страшную смерть.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Члены общества "Спирит" крепко держали друг друга за руки. Сама княгиня сидела подле Магира и цепко впилась в его жилистую кисть. Медиум глубоко вздохнул, закатил глаза и начал громко причитать что-то на латыни.
– Ктооо стееесь? – взвыл он замогильным голосом.
Внезапно деревянный указатель, что лежал на доске Уиджи начал дрожать, а затем – резко сдвинулся и в круглой лупе, встроенной в его середину, оказалась буква "Я".
Удивительно, что у маэстро эзотерики были доски и латинскими и кириллическими буквами. Но еще более удивителен был тот факт, что абсолютно никто из сидящих за столом не прикасался к указателю. Дамы, все как одна испуганно вскрикнули.
– Ктооо тыыы? – снова протянул медиум.
Указатель, все так же без посторонней помощи начал метаться по доске. Буквы, выбираемые им, сложились в слово "ОГЮСТ"
Снова раздался вскрик. На этот раз уже одной княгини. Хозяйка дома была так бледна, что казалось еще немного – и она лишится чувств.
– Это наверняка он. – слабым голосом произнесла Левицкая.
– Фашего супруга сфали Огюст? – спросил Магир.
– Нет, его звали Евгений Михайлович. А Огюст – это племянник Софьи Сарыгиной – скончался от неизвестной болезни, когда отдыхал на водах. Неделю как схоронили.
– Дууух, – снова завыл медиум, – фойти в меня. Пофедай фсе что хотеть сказать.
На секунду комнату озарила яркая вспышка молнии, раздался оглушительный раскат грома, и окно, в которое весь вечер тревожно бились ветви какого-то молодого дерева, настежь раскрылось от резкого порыва ветра. Рамы ударились о стены, стекла разлетелись на осколки, а длинная белая занавеска, развевалась так, словно за ней стоял бестелесный призрак. На этот раз вскрикнули не только дамы, но и немногочисленные господа, включая главного мистика.
По комнате будто бы проскользнуло что-то невидимое глазу, но почти осязаемое кожей. Можно было, конечно, списать подобное на разбушевавшуюся грозу и ветер, но последующие события убедили всех присутствовавших, что дело отнюдь не в природной стихии.
Молодой художник Н., испуганно сидевший между помещицей Арбузовой и издателем Репниным внезапно выгнулся в какой-то