Немецких солдат, остановившихся у Зябликовых, одного звали Гансом, второго Куртом.
Екатерина велела Нине подоить корову, Денису наказала не отходить от сестры; а сама взялась растапливать печь дровами. Впереди была ещё вся зима. Поэтому уголь она приберегала. В этот раз угля выдали мало, потому сыновья каждый день с другими мальчишками отправлялись заготавливать по балкам на растопку хворост, бурьян, кустарник. Летом Екатерина с Фёдором и детьми наделали из коровьего навоза кизяков, которые шли зимой на топку печи. Жар кизяков также использовали для выпечки хлеба.
Корова пока доилась. В те времена ещё со времён нэпа был ввёдён с учётом местных климатических условий продналог. Какое-то время в посёлке он не действовал, так как не было коров, подсобного хозяйства, личных огородов. Но с 1935 года, когда колхоз выделил по тёлке и стали нарезать землю, сельсовет вменил жителям сдавать государству по установленной норме молоко, мясо, картофель. Каждую неделю, идя на работу, колхозники несли на ферму по три литра молока. Каждый месяц сдавали по десятку яиц, по три килограммов куриного мяса, а то и говядины, свинины, осенью должны были сдать десять килограммов подсолнечного масла, пять центнеров картофеля. Это был обязательный продовольственный налог. Но картофель в этих краях даже на двадцати пяти сотках не мог уродиться столько каждый год. А уж о подсолнечном масле нечего было говорить, так как весь огород занимали картошка, другие овощи, кукуруза, а на подсолнечник не хватало земли. Но если сельсовет всё-таки настаивал сдавать, то далеко не каждая семья могла прокормиться до следующего урожая…
Однако на этот счёт немцы пока не тревожили жителей, так как переночевав, рано утром они уезжали и могли не появляться по неделе, иногда и больше. Так подошла осень. Потом они снова объявились и уже надолго не уезжали, чем только огорчали поселян…
Теперь, когда посёлок основательно заняли немцы, казалось, на наряд можно было не выходить. Так безрадостно думали все бабы и в том числе Екатерина, ведь война внесла в души людей сумятицу, поломала сложившийся за годы колхозного строя уклад сельской жизни. Денис не доучился в ремесленном училище, хотя какое-то время занятия не прерывались, его должны были послать на какую-то стройку. В следующем году, зимой, когда Денису сравняется семнадцать лет, его могли забрать на войну; призвали же прошлой осенью ребят из их посёлка на год раньше призывного возраста. Судя по всему, для сына приближалось неотвратимое. Но она почему-то