I
Ночь у подножия пирамид
Солнце медленно опускалось в бескрайние пески Ливийской пустыни, находящейся в северо-восточной части Сахары – самой большой пустыни в мире. На известняковых холмах Эль-Мукаттам, на восточной окраине Каира[2], гасли розоватые отблески заката.
«Аллах акбар!»[3] Пронзительный, протяжный призыв к молитве, которую мусульмане совершают после захода солнца, доносился со стройных минаретов, возвышавшихся над плоскими крышами домов, и, преодолевая шум улиц, отдавался эхом во всех уголках большого города. Певучий завораживающий голос муэдзина[4] вырывал людей из повседневной суеты. Одни направлялись в мечеть, чтобы под руководством имама[5] совершить салят[6] в храме, другие произносили слова салята там, где их застала молитвенная пора. Повернувшись в сторону Мекки[7], они становились коленями на расстеленные коврики, и не важно где – посреди улицы, у себя дома, в лавках, на базарах, – низко кланяясь, шептали священные слова.
Пока Каир в этот поздний час оглашался молитвами, на другом берегу Нила, всего в нескольких километрах от города, царила полная тишина. В этом месте узкая прибрежная полоса зелени – сады, поля, пальмы вокруг домов – вдруг заканчивалась, а за ней начиналась грозная, мрачная пустыня. В темноте на каменистой равнине, будто на огромном скалистом острове посреди моря желтого шелковистого песка вырисовывались очертания трех исполинских пирамид[8]. Овеянные легендами, они с незапамятных времен притягивали к себе путешественников и ученых всего мира. Поэтому днем у подножия пирамид на обширной каменистой площадке всегда было людно и шумно. Больше всего привлекали внимание юркие арабы-египтяне, одетые в просторные галабеи[9], которые охотно носят жители на юге средиземноморского побережья. Головы местных жителей покрывали белые хлопковые платки – куфии, особым образом завязанные и закрепленные обручем черного цвета – икалем. Арабы-египтяне навязывались туристам в качестве гидов, предлагая свои услуги на разных языках; уговаривали их прокатиться на покрытых яркими чепраками[10] верблюдах, лошадях и ослах. Здесь же продавались и напитки, фрукты, сладости, дешевые сувениры, а толпы мальчишек, как и повсюду в Египте, клянчили бакшиш[11]. Царившая вокруг ярмарочная суматоха лишала это место присущего ему очарования, и только после захода солнца гробницы фараонов погружались в безмолвие.
Ночь опустилась внезапно. Яркий закат всего через несколько минут обратился в пресловутую тьму египетскую. Мир объяла темнота. На безоблачном черном небе замерцали звезды. Неспешно выплыла огромная луна. В ее серебристом сиянии вырисовывались неясные контуры пирамид, каменная фигура сфинкса-льва с головой человека. А стелящийся над песками полупрозрачный туман создавал впечатление, что эти величественные сооружения висят в воздухе.
В это уже позднее для обычных туристов время к подножию пирамид приближались двое мужчин с загорелыми на тропическом солнце лицами. Оба были в полосатых галабеях и темно-красных фесках[12]. Вместе с ними шла женщина в длинном темном платье. Как и у всех мусульманок, ее голову покрывала большая черная шаль. Этих людей нетрудно было принять за местных жителей, но на самом деле то оказались заядлые путешественники, многое повидавшие на самых разных континентах, – неразлучные друзья-поляки Томаш Вильмовский и капитан Тадеуш Новицкий. Женщина, австралийка по происхождению, была женой Томека по имени Салли.
Все трое остановились у подножия монументальных гробниц. В свете луны, в сиреневом тумане, поднимавшемся над быстро остывавшими песками, их взорам предстало поразительное, незабываемое зрелище. Первым, как всегда, нарушил молчание капитан Новицкий:
– Над чем это вы так задумались? – нетерпеливо поинтересовался он.
– Вид пирамид пробудил мое воображение и оживил воспоминания, – ответил Томек. – Ты только подумай, капитан. Ведь когда-то греческий историк и путешественник Геродот, прозванный отцом истории, как и мы сейчас, смотрел на эти гробницы фараонов, и было это четыреста пятьдесят лет назад до нашей эры. К тому времени пирамиды стояли здесь свыше двадцати веков! И все-таки не этот факт, как он ни поразителен, взволновал меня. Освещение, сама здешняя обстановка напомнили мне о нашей первой экспедиции в Африку[13]. Помнишь, Тадек, Лунные горы? Их вершины вздымались ввысь в точности так же, как вершины этих пирамид.
– Подожди, подожди… что-то припоминаю… Ах да, горный массив Рувензори на границе Уганды и Конго! Мы отправились