– Тебе следует подождать, пока ждут своего завершения дела более важные. А поглаживание фигурки коровы, упомянутой в четвертом, пятнадцатом и двадцать седьмом стихах тома Хождения, – это суть поклонение Старому слову, хоть и не порицаемое. Может, еще и янтарь от нечистой силы носишь? – язвительно спросил советник.
Ганнон закрыл глаза и постарался убедить себя, что очередная ступень на службе Коулу все равно не возвысила бы его достаточно, чтобы расправляться с подобными людьми по желанию.
– Какого совета просят от нас сегодня? – обратился к служке жрец, снова забыв о присутствии Ганнона.
– Начать с Видевших? – робко спросил служка. Он заметно волновался, перебирая листы пергамента и рассматривая печати.
– Безусловно.
– Есть только письмо со Второй Ступени, – произнес служка. – В деревне Посвящение проводили, заменив молоко на эль, пишут, что он был мутный. – Служка прищурился. – Эль селянам продал заезжий жрец, когда узнал, что у них полегла скотина и молока нет. Мальчика стошнило на сапоги Видевшего, который посетил праздник.
Ганнон переводил взгляд с одного серьезного лица на другое, все силы уходили на то, чтобы сохранить самообладание и – боги упаси – не усмехнуться.
– Напиши – назначить штраф жрецу в стоимость сапог в пользу землевладельца и обычную епитимью в казну церкви за отклонение от канона. Дальше, – повелел советник.
– В деревне выше по Ступени мужчина после поимки грабителей пытался отравить их всех.
– А какой совет нужен от нас? – Прелат приподнял светлую бровь.
– Пишут, что он считал это милосердием и что хотел взять все грехи на одну, свою, душу. – Служка медленно водил пальцем по неровным строкам. – Грабителей должны были казнить в разных местах… – Он замешкался и медленно закончил словами: – Более одного палача. Все, больше ничего не написано.
– Ложные мученики… – Прелат побарабанил пальцами по столу. – Пусть отошлют к Видевшему и судят за ересь по прецеденту. И допросят односельчан. Еще что-то?
– Священник, то есть бывший священник Вортана, – поправился служка, – призывал к аскезе и служению трудом для всех.
Прелат встал и прошел к окну, с минуту он стоял молча, пока не вернулся обратно на свое место. Его пальцы потянулись к вискам, но он отдернул руки, будто из огня, и вместо этого помассировал ими лоб.
– Тяжело приговаривать брата, – Прелат вздохнул, – пусть даже бывшего. Это следует осудить как покушение на основы мироздания, прецедент – оскорбление Черного духовенства.
– Но, – служка сглотнул, – о них ведь он ничего не говорил.
– Ты будешь перечить, не понимая моих слов? – Под взглядом хозяина несчастный съежился. – Тот же прецедент по тяжести не означает той же сути обвинения! Иди и повтори молитву