Чтобы не слышать этот раздражающий ворчливо-капризный голос, Елена, включив кофе-машину, поспешила скрыться в ванной комнате и врубила оба крана на полную. А сама села на унитаз и заплакала горькими слезами незаслуженной обиды. «Ну, почему, почему с Генеком стало невозможно нормально разговаривать? Почему он вечно намекает на своё больное сердце, прекрасно зная, как мне больно это видеть? Как ранят меня его обвинения, которые я, кстати, вообще не заслуживаю», – горестно думала Елена, слушая безразличный рокот льющейся воды. Потом спохватилась и закрыла краны и с некоторым страхом прислушалась к тому, что происходило за дверью.
Судя по шорохам, шарканьям, клацанью и прочим шумовым эффектам, Геннадий кончил ворчать, встал с кровати и в данный момент находился на кухне. Елена опять напряглась. По настоянию врачей кофе мужу был категорически противопоказан, как и крепкий чай. Поэтому Елена жадно ловила звуки из кухни, страшась услышать звяканье кувшина с кофе. Впрочем, страхи её оказались напрасны, судя по всему, Геннадий к кофе не прикасался. Елена различила хлопанье двери холодильника, потом скрип стула под тяжестью тела Геннадия. Немного придя в себя и успокоившись, Елена умылась, накинула халат и отправилась завтракать.
Когда она вошла, Геннадий в расстёгнутой пижаме неподвижно сидел за кухонным столом, уставившись глазами в одну точку. Взгляд его казался пустым, бездонным, но при этом натянутым как тетива от какого-то внутреннего напряжения, незримо присутствовавшего в нём, несмотря на внешнее спокойствие. Елена на миг замерла в дверях, но тут же спохватилась, вспомнив о цейтноте, и ринулась к кофеварке. Пока она суетилась, Домакин не проронил ни звука. И лишь когда Елена сделала из кружки первый глоток, Геннадий вдруг тихо спросил её:
– Лен, как ты думаешь, там ведь, наверное, холодно?
– Где холодно? – не поняла мужа Елена, которая уже мыслями была на работе.
– Ну, там, – и Геннадий показал глазами на пол.
– Да где?! – Елена никак не могла понять намёки Генека и снова начала злиться.
Но голос Геннадия зазвучал с такими трагическими интонациями, что от её злости не осталось и следа.
– Мне сегодня сон приснился, – слегка нараспев, артикулируя каждое слово, проговорил Домакин, удерживая взгляд всё в той же отдалённой точке пространства, – будто я уже в земле. И, знаешь, там так спокойно, хорошо. Только холодно. Вот сейчас вспоминаю и думаю, неужели там действительно всё время холодно?
С этими словами Геннадий перевёл взгляд на Елену, которая поперхнулась горячим кофе и, ошарашенная, сидела, глупо приоткрыв рот, с тёмной влажной пенкой от кофе на нижней губе.
– Не хочу, чтобы было холодно, – через паузу произнёс Геннадий, резанув глазами жену.
И тотчас, будто и не было сказано всех этих страшных слов, напугавших Елену до беспамятства, уже обычным, будничным голосом сказал жене:
– Ленточка, опять ты слишком горячий кофе пьёшь! Сколько раз говорить, нельзя