– Уже хорошо, Сереженька. Из собственного многолетнего опыта знаю – если пациент помнит свое имя, значит, все с ним будет нормально, на поправку быстро пойдет, – доктор улыбнулся обезоруживающей улыбкой, мягко спросил: – А ты чего, любезный, такие номера выписываешь?
– Я… я случайно, – ответил я, вдруг чувствуя, как щеки заливает стыдливый румянец. – Задумался просто.
– Ну нельзя быть таким рассеянным! – с упреком ответил Нестеров. – В ваши-то молодые годы.
«Что? Молодые годы? – удивленно подумал я. – А врач-то шутник!».
– Ладно, в палату сейчас переведем тебя, полежишь пару дней, отойдешь. Посмотрим еще на наличие переломов и внутренних ушибов. А там, через пару дней, козликом опять бегать будешь по девкам.
Хотел я старчески поворчать по поводу девок в мои-то годы, но не стал. Вместо этого, ощупав себя, прохрипел:
– Где моя сотка?
– Сотка? – нахмурился доктор. – Что же это вы, голубчик, с собой такие деньги таскаете? Сейчас, подождите.
Он принялся читать бумагу, которую принес милиционер.
– Нет сотки. В протоколе осмотра личных вещей ничего про сто рублей нет. Уверены, что у вас были такие деньги с собой?
– Какие деньги? – не понял я. – Мне бы сотовый телефон.
Странный какой-то доктор. Может, глуховат?
– Какой телефон? – еще больше нахмурился Николай Игоревич. – Ничего не понимаю. Сотовый – это фамилия чья-то? Вашего друга? Родственника?
Я не нашелся что ответить.
– Ну-ка, подождите, – насторожился доктор.
И принялся внимательней осматривать меня, заглянул в глаза, поводил пальцем, приказав следить за ним только взглядом.
– Кажется, ушиблись вы чуть сильней, чем я думал. Ну ничего, и не таких на ноги ставили. Давайте в палату.
Доктор махнул кому-то рукой. В комнате показалась санитарка, крепкая женщина, мясистая, с красными руками и таким же красным лицом.
– Тома, парнишку в пятую.
– Хорошо.
Женщина подошла ко мне, уверенными движениями толкнула каталку.
– Мне бы домой, – скромно произнес я, несильно желая лежать в казенном доме. – Там отлежусь.
– Доктор сказал в палату, значит, в палату. Рано тебе домой. Вон, весь в синяках и гематомах. На выколоченный палас похож.
Я смотрел по сторонам, пытаясь понять, в какую именно больницу меня отвезли. Все здесь было знакомым, но в то же время каким-то другим, словно бы чужим. Странное ощущение только усиливалось с каждой секундой. Я озирался, вглядывался в мелочи, пытаясь понять, что меня так смутило.
Понял не сразу – плакаты в коридоре. Несколько висело у входа в отделение. Рисованные, словно из советских мультиков. На одном доктор, строгий, седовласый и медсестра рядом. Внизу надпись: «Служить людям – высокое призвание!». Второй плакат еще более странный. На нем изображена девушка в косынке, и надпись: «Колхозницы! Поступайте на курсы колхозных медицинских сестер!». Это какой-то доктор старые плакатные заначки в шкафу нашел, что ли? Давно уже таких нигде не видел. Очень давно.
Окна. Они тоже