Я тихонько посмеялся, пробираясь через лес к лагерю Егерей Пакости под начавшийся стук их топоров по деревьям. Спросил:
– А что сказали тебе делать потом? И почему у тебя вещей нет с собой?
– Сказали идти с тобой. Потом, как тебя поймают, возвращаться в шахту. Там закончить дни в подземелье, с кривым грязно-белёсым мужем. И доноршей вампирши. А вещи… Те девицы сказали, чтобы я ходила с тобой только в платье, если возьму хоть что-то, то они меня убьют, и я до исправления в шахте не доживу. А ты захочешь, чтобы я носила твои вещи, но им надо, чтобы ты мои носил.
– Почему болотно-пустынная эльфийка? – спросил я.
– Ты на этом меня подловил? – пискнула девица. – Не знаю, я и на эльфийку не так и похожа, но мне снилось такое название.
– Что ещё снилось?
– Что я предала шестерых из-за алчности, и они погибли. Этот кошмар мне часто снился. Я так понимаю, за это мне наказание.
– Если полгода бродяжничаешь, то как уцелела от насильников? – закончил допрос я.
– Если дело становится худо, я начинаю отчаянно плясать, как-то поднимаю… пыль или дым… Потом быстро убегаю, а злодеи не сразу спохватываются… Морок какой-то…
Я, ухмыляясь над обретением первой ученицы в колледж шаманов Бубен и, пожалуй, преподавательницы в колледж голодранцев Босяк, начал наблюдать за лагерем Егерей. А ничего парни, научились жизни походной! И морды после морозов ещё красные, насколько можно для синих, ха. Но бодры и веселы. Быстро и ловко ставят четыре палатки, соединяя в одну конструкцию, причём орут про выход через два часа, но лагерь разворачивают и сворачивают, получается даже на короткие привалы, что для трудолюбивых имбецилов пустяк, ха.
Развели костёр, готовят еду. Весело орут, что сумели отстоять инструменты от Пакости, спрятав, а потом забрав. И радуются как дети, что пока монеты от хозяйки есть. Засунули в ручей остужаться большую флягу с пивом. Посмеялся над указывавшими в мою сторону путеводными палочками, которые бросали с энтузиазмом