Однако Серега Зубков с детства отличался еще одним талантом: особым зрением. Он в людях умел видеть лишь то, что хотел. И в данном случае видел единственные в мире глаза, полные материнской нежности и любви, блестящие, пронизывающие и умиляющие; видел изящный ротик, в котором пленительного и чарующего куда больше, чем во всех ртах мира; видел не вздорность, а…
В общем, по-прежнему видел в этой фигуристой крикливой особе девочку с толстыми, как у куклы, смоляными косами, огромными пышными бантами, в гольфах с помпонами и в пышном платьице. Прошли те времена, когда он имел право по-свойски отвешивать ей люлей по ситуации, а то и мячом в пятак, если жульничала в вышибалы, поджидать на безопасном расстоянии от зубоскалов, чтобы отобрать и поднести портфель.
От прошлых панибратских отношений остались лишь клички – Серый и Лайка.
– Вы из садика? – поинтересовался Сергей, вручая Ляльке леденец.
– Нет, мы гуляли, – объяснила Нина, лакомство отбирая, – педиатр говорит, у нас лишний вес и нам нужен моцион.
Лялька, которая, лишившись конфеты, надулась, к тому же пустая болтовня ребенку надоела. Она протянула Зубкову обе ладохи и, не думая здороваться, приказала:
– На ручки.
Разумеется, участковый беспрекословно усадил уставшую малолетнюю Романову себе на шею, а старшей по старой памяти предложил:
– Сумку-то давай, тяжелая.
– Ничего.
В гору они побрели все вместе, поскольку проживали теперь хотя и не дверь в дверь, но в соседних домах. Серега все косился, пытаясь разглядеть Нинин профиль, так что мелкая Лялька, потеряв терпение, дернула его за уши.
– В сосняке гуляли? – спросил он, сделав вид, что это ничего.
– Нет. Там, – она выдержала паузу, плавно повела рукой, – за каналом…
В голосе у нее прозвучали такие тайна, надрыв и ностальгия, что у Сереги аж лицо перекосило, как от кислого.
«Ну не надоест ведь. Опять за свое», – но привычно сдержался и спросил вполне естественно, заинтересованно и ласково:
– И как же там, за каналом?
– Все неизменно, – заверила Нина с тем же раздражающим выражением, – стоит проклятый старый дом, не уходит никуда, только уж начали растаскивать на стройматериалы.
Речь шла о давно сгоревшем коттедже по ту сторону канала, который торчал на отшибе, постепенно зарастая осиной и ивняком, и превращался в обиталище животных и людей, которым чужда была оседлость.
– А еще вот, смотри, что нашла, – поделилась Нина, извлекая из сумки телефон. Не такой, как у всех, а угловатый, довольно большой, черно-золотистый, с выпуклыми кнопками сбоку. Старомодный,