– И чего с ним не так?
– Я насчитал двадцать пар ног в их караване. А готовят они, вон, дай бог, на десяток. Котел всего один.
Собеседник хмуро глянул на костер с одним котелком и остальных сидящих у костра воинов. Все молча сидели и поглядывали в костер. Только один суетился с мукой и плоскими камнями.
– Ни разговоров тебе, не шепота. Словно не живые.
Лиманд хмыкнул и махнул рукой.
– Ты воду мутишь. Слишком это глупо, торгашей трясти лишь потому, что кажется.
– Я не прошу тебя трясти этого торгаша. Выставь двойной караул, – произнес толстяк, подняв взгляд от своего отполированного меча. – Двойной с перекличкой.
– Молчун, ты слишком возомнил себя…
– Просто сделай. Пусть я буду толстым трусом, но сделай как говорю.
Старший каравана вздохнул и махнул рукой.
– Будь по-твоему, но тогда не вздумай размахивать кулаками, когда начну рассказывать байки про твою мнительность!
Толстяк насупился, но не стал возражать, косо поглядывая на воинов, сидящих у костра.
– Иди спать, Молчун. Сейчас я подниму еще одного часового и дам указания остальным. – махнул рукой Лиманд. – Чувствую, завтра ребята скажут тебе огромное спасибо!
Толстяк с кряхтением поднялся и убрал меч в ножны.
– Пусть они лучше меня поносят на чем свет стоит, чем смотрят во снах пустыми буркалами.
– Вали уже, – махнул рукой воин. – Накличешь еще беду!
Толстяк удалился к небольшому шатру для офицеров и вскоре в нем скрылся. Второй же воин еще раз взглянул на костер незнакомых торгашей и устало вздохнул. Подняв пиалу, стоящую рядом с небольшим костром, он обхватил ее руками и, морщась от теплоты глиняной посуды, сделал несколько глубоких глотков.
Поставив чашу к костру, старший каравана поднялся и отправился в сторону второго костра, где сидел скучающий воин.
– Рум! Слышишь? – обратился он к воину, который сидел спиной к огню, чтобы не слепить глаза светом. – Я сейчас подниму Рубора. Он сядет на второй костер.
Воин неопределенно пожал плечами.
– Сегодня дежурство с перекличкой. Понял?
Воин снова кивнул, не проронив ни слова. Хотя сам старший списал это на то, что Рум всегда тихо говорил, да и в момент кивка сбоку дунул порыв ветра.
Лиманд сплюнул и отправился в сторону большого приземистого шатра, где спали остальные воины. На подходе к шатру, он насторожился, не расслышав привычного храпа одного из воинов.
– Пьют, дети портовой шлюхи! – яростно прошипел он, активировав походный артефакт-осветитель, после чего рывком отдернул полог шатра, закрывающий вход.
Перед ним предстала картина безумного мастера, залившего все красной краской. Воины лежали на лежаках с распоротыми животами, совершенно бледные. Все подстилки и небольшие, с таким трудом раздобытые одеяла, были залиты кровью. Над трупами в свете магического светильника