Деревья за окном стояли в чудесном осеннем уборе. Казалось, что все вокруг пылает. Осень – его самое любимое время года. Но Филипп редко смотрел в окно.
– Как ты себя чувствуешь? – Эван задавал этот вопрос каждое утро, хотя и знал, что ответа не получит. – Я рано утром встречался со своим юристом, потом просмотрел бухгалтерские книги, а после обеда собираюсь покататься верхом.
Довольно затруднительно вести одностороннюю беседу, но именно это рекомендовали доктора. «Ведите себя так, будто ничего не изменилось, милорд. Когда он будет готов – ответит».
Эван надеялся, что они правы, но день проходил за днем, Филипп все молчал, и надежда постепенно таяла.
Они дружили с детства. Их отцы были близки, как родные братья. Мальчишки все делали вместе – учились ездить верхом, охотиться, плавать. Именно во время купания, когда им было всего по семь лет, Филипп показал себя самым преданным другом.
День начался с рыбалки на озере в поместье отца Филиппа. После обеда ловить рыбу им надоело: было очень жарко – и они полезли купаться. Мальчики ныряли и соревновались, кто дольше задержит дыхание. Даже в детстве стремление к лидерству брало верх над Эваном. Именно он должен был победить. Да только в своем стремлении продержаться под водой как можно дольше он нырнул слишком глубоко и зацепился одеждой за корягу.
Видимо, Филипп сообразил, что друг находится под водой слишком долго, и нырнул вслед за Эваном. Ему пришлось ломать корягу, до крови изранив руки, но Эван почти ничего этого не помнил. Филипп схватил его за руку, вытащил на берег и принялся откачивать, стараясь выдавить воду из легких. Наконец Эван закашлялся и пришел в себя. Тут примчались их отцы, услышав крики Филиппа.
В тот день друг спас ему жизнь, и Эван поклялся, что отплатит Филиппу тем же, если возникнет необходимость. В отличие от Филиппа Эван, будучи виконтом, не служил в армии. Вместо этого, как член парламента, он делал все возможное ради победы. У Филиппа не было титула, офицерскую должность он получил в армии, и его отправили на континент.
На войне, раненный в плечо, он упал с лошади, и только через несколько дней после сражения, прочесывая поле боя, его нашли, отвезли в мобильный госпиталь, а затем переправили в Англию.
Эвана не было рядом в тот день, когда его друг нуждался в помощи, не было его и на полях сражений в Европе, но едва услышав, что Филипп ранен, он помчался в Дувр и встретил корабль, на котором тот должен был приплыть. Он оборудовал отдельную карету, чтобы создать все удобства для инвалида, но когда увидел сходившего на берег Филиппа, понял, что пострадало не только тело друга. Филипп, конечно, похудел и побледнел, но страшнее было другое: пострадал его разум. Он шел своими ногами, раны зажили и сломанные кости срослись, но в тот день он не произнес ни слова и молчал до сих пор.
Эван провел еще некоторое время в комнате друга, как обычно, рассказывая о том, что происходило в имении, что вычитал в газетах, потом встал и вышел. Вот так и проходили их встречи каждый день: он говорил,