Очень неплохое просторное «вольво» обошлось ему в большую часть премии, но радость приносила несравнимо более значимую. Дети рванули к нему. Перебивая друг друга, начали рассказывать, что мама их отпустила к нему на три месяца и они будут с ним жить это время. Федор Степанович растерянно и счастливо улыбался. Дед Саша подошел к нему и, похлопав по плечу, сказал:
– Ты не переживай, Федь. Места у нас в загородном доме много, а после праздников займемся твоей квартирой и всем остальным. Ты же наставником у ближников Растислава работаешь, а это уже само по себе много значит.
В таких хлопотах я и не заметил, как пришел Новый год. Мы сидели за п-образным столом и слушали выступление президента. Октябрьское событие как-то прошло мимо нас. В то время мы занимались более важными для нас делами. Я думал про себя, про свои достижения, неясные, но масштабные планы, множество пробелов в знаниях и умениях, и еще много о чем. Думал о родителях, от которых получил через дядю Влада сегодня письмо в пять строчек. Думал о своей взбалмошной и любимой всем сердцем сестре Ирке, которой за столом не было. Она праздновала Новый год со своими однокурсниками и снова была в кого-то влюблена. Я вообще ее толком и не видел после прилета с Ближнего Востока. Она появлялась, стараясь со мной не разговаривать, брала какие-то необходимые вещи и снова уезжала в общежитие первого Московского медицинского института, где получила комнату, и с помощью дяди Кирилла ее отремонтировала. Перед Новым годом я все же решил с ней поговорить и попросил охрану на входе предупредить меня, когда она появится.
От машины, а тем более от охраны она категорически отказывалась. Всегда отговариваясь тем, что ей некуда ездить и что это только лишняя морока со стоянкой возле института, а уж с охраной и вовсе глупо.
– Еще украдут и машину, и охрану твою, а я отвечай потом, – заявила.
Ну а мне не до того было во время этих разговоров – я как раз в Вельку влюбился.
Услышав, что она пришла, я выскочил в холл и уговорил уделить мне несколько минут, чтобы обсудить то, что происходит. Ну нет бы мне, дурню, привести ее домой, на кухню, попить чая, поговорить. Нет, притащил в кабинет. Она села на стул. Положила какие-то слишком белые кисти рук на колени и посмотрела на меня таким взглядом, что мне стало нехорошо. Взгляд без чувств. Так смотрят посторонние люди.
– Слушаю тебя, Расть. Ты что хотел сказать? Ты на руки смотришь. Белые. Это они такие от моющих средств. Тебя, говорят, ранили куда-то? Сильно?
– Не сильно, Ир. Ты куда пропала?
– Учусь. В Склифе подрабатывать стала. Поспать времени нет. Не то что по гостям ходить, – тихо, спокойно, уверенно, как не моя сестра, ответила она.
– Тут твой дом, Ир. Какие гости то? – возмутился я.
– Нет, Расть. У меня здесь дома нет. Может, только для тебя. Но ты весь в великих делах. Спасаешь кого-то, убиваешь кого-то…
Я обиделся и прекратил разговор. Позвал на праздники в загородный дом. И получил ответ, который знал заранее.
– А