– Спасибо, Рами, – с чувством произнес Канте. – Если б не ты, я сломал бы себе нос, а я его формой всегда гордился.
– Мы явно не можем этого допустить, друг мой, особенно когда до твоей свадьбы остался всего лишь один оборот луны. – Рами мотнул головой в сторону возвышения в центре широкой баржи. – Конечно, моя сестра Аалийя не потерпела бы, чтобы в самый прекрасный день ее жизни ее нареченный предстал перед нею с подобным изъяном.
Канте бросил взгляд через палубу на бархатный диван. Укрывшись под парусами баржи, Аалийя им Хэшан устроилась на груде подушек, изящно завалившись на бедро. Облаченная в шелковые одежды, вышитые золотыми нитями, выглядела она как самая настоящая роза, укрывшаяся в тени. На плечи ей ниспадали умащенные благовонными маслами косы – темные, как полированное черное дерево, голову венчал вышитый капор, украшенный рубинами и сапфирами. Черные глаза ее смотрели неодобрительно и холодно, ни разу не нацелившись в сторону жениха.
Канте присмотрелся к ней повнимательней. С тех самых пор, как принц прибыл на эти берега, он видел ее всего лишь в четвертый раз. «И это свою будущую невесту!» – безмолвно посетовал он. Хотя и всего на год старше семнадцати зим Канте, выглядела Аалийя гораздо более зрелой, определенно более зрелой, чем принц, бежавший к этим берегам, – принц, которого считали предателем своего собственного народа.
Аалийя же, напротив, пользовалась здесь самым большим почетом и уважением. Это было очевидно по тем, кто составлял ей компанию. Вокруг нее опустились на колени целых двенадцать чааенов-привязанных, по шесть с каждой стороны. Эта дюжина, как и двое сопровождающих Канте, была закутана в бесформенные балахоны, лица их прикрывали плотные вуали, свисающие с кожаных шапочек и заткнутые за ошейники. Такое клашанское облачение под названием «биор-га» требовалось от низкорожденных при нахождении вне собственного дома. Только тем, кто принадлежал к единственному правящему классу, известному как «имри», что на местном языке означало «божественный», дозволялась открывать свое лицо. Сотни представителей других каст должны были оставаться укутанными с макушки до пят, явно считаясь недостойными предстать перед взором Отца Сверху. Это относилось и к тем чааенам, которые обучались в Бад’и Чаа, Доме мудрости, единственной школе города – учебном заведении, печально известном как своей строгостью, так и жестокостью. Чем более высокое положение занимал человек среди имри, тем больше пар чааенов было к нему приковано, служа помощниками, советниками, наставниками, учителями, а иногда и объектами для утех.
Смирившись со своей судьбой, Канте повернулся посмотреть на залив Благословенных.
Рами держался сбоку от Канте. Брата Аалийи сопровождали шестеро его собственных чааенов, по трое с каждой стороны, скованных цепями друг за другом. Рами им Хэшан был четвертым сыном Имри-Ка, бога-императора Клаша, и считался младшим