– Объясним немцам, что нас обстреляли и этим маршрутом не пробиться в город, – предлагал главарь такую версию возвращения.
Балашевич покорно закивал головой.
– А ты чего молчишь? Или к своим захотел? – гаркнул Епифанов на Анатолия.
Ушаков понял, что если они вернутся второй раз, группу распустят, и он снова может оказаться в лагере для военнопленных. Ему было очевидно, что убеждать Епифанова и Балашевича – бесполезно. Он должен быть что-то решить, причем быстро и кардинально. Воспользоваться малейшей оплошностью капитан-лейтенанта…
И она нашлась.
Епифанов поднялся с привала и пошел назад, приказав двигаться за ним. Шагая за партнерами, Ушаков пришел к выводу, что у него появился шанс – открыть огонь по предателям. Он снял с плеча автомат и, максимально приблизившись к впереди идущим предателям, дал две короткие очереди.
Забрав оружие и вещмешки, он заторопился в город – к своим. Скоро его задержали моряки.
– Срочно отправьте меня в Особый отдел фронта…
– Мы допросили Ушакова, – рассказывал Анкудинов, – а потом выехали к месту ЧП. На льду лежали два трупа. Мы их осмотрели. Исследовали документы убитых, вещевые мешки. В них оказались сорок тысяч рублей, сухари, консервы, махорка и радиостанция. Навели справки об Ушакове – везде он характеризовался только положительно.
Кроме того, узнали интересные факты из биографии старшего лейтенанта Епифанова. Он действительно служил на Балтфлоте и командовал одним из вспомогательных судов. За невыполнение приказа командования по трусости в начале войны был осужден военным трибуналом на десять лет. Заключение заменили направлением в штрафной батальон, где он имел возможность искупить свою вину перед Родиной. Но Епифанов выбрал другой путь – путь предательства. Он в первом же бою с оружием в руках перебежал на сторону противника.
В дальнейшем шел подробный допрос Ушакова о структуре разведшколы, ее слушателях, планах на разведку и т. д.
Контрразведчики поняли, что перед ними человек, обладающий хорошей памятью, и к тому же патриот.
– Так к кому вы конкретно шли, можете сказать? – спросил Анкудинов.
– Шли мы на связьс агентурой, но к комуименно – не знаю, – честно ответил Ушаков. – Это мог знать только Епифанов, а он нас не посвящал в свои тайны.
Обстановка требовала быстрых решений. Если Ушаков прав, то надо было искать агентуру, а его – подготовить для заброски вновь за линию фронта. Естественно, при условии его согласия.
Потом в очерке «Выполняя сыновний долг…» Анкудинов напишет:
«Возвращение Ушакова в фашистский шпионский центр было для него делом весьма непростым: он все время стремился уйти из этого логова, а мы, наоборот, намерены были направить его обратно. Чтобы выполнять наши задания, он должен был сам проникнуться мыслью о необходимости