Сироткин ещё убавил звук и продолжил уговаривающим тоном:
– Слава, ну… я ведь не говорю, чтобы ты там что-то… Все хотят просто забыть. Главное теперь, чтобы и ты был готов всё это забыть и жить дальше полноценной трудовой жизнью.
Долганов обратил на Сироткина прямой взгляд, в котором сквозила сухая ирония.
– Илья Николаич… Я плохо понимаю намёки… Что значит в данном контексте «просто забыть»? Меня уволили с определённой формулировкой…
Сироткин отвёл глаза и кисло поморщился.
– Ну тут, конечно, надо… какие-то ошибки признать надо… Конечно… Ты ведь и сам должен понимать… Антисоветская агитация – это особо опасное государственное преступление. На таких процессах адвокат обязан отмежеваться от взглядов своего подзащитного. А ты требуешь для него оправдания и чуть ли не слова солидарности с ним высказываешь! Это возбудило внимание буржуазной прессы, появилась статья, где они с ног на голову всё перевернули. А ты не только опровержение писать отказался, но и не дал однозначной оценки тому, что твоя речь была использована буржуазной пропагандой. Как коммунист я не могу одобрить такое поведение. Но время прошло… Писать опровержение всё равно уже неактуально… Собственно… остался только один вопрос… Твоя речь попала за рубеж, а в твоём ближнем окружении есть лица, которые общаются с иностранными корреспондентами. Этот момент требует полной ясности. В общем, процедура такая: идёшь в президиум коллегии адвокатов с заявлением о пересмотре твоего дисциплинарного дела. Объясняться ни с кем не надо, всё согласовано. А вот уже на заседании президиума, когда будут рассматривать твоё заявление, там, да, там уже нужно будет как-то более определённо обозначить свою гражданскую позицию…
– Подобный разговор уже состоялся два года назад. И закончился моим увольнением.
– Ну ты же никак не выявил свою гражданскую позицию. Слава, ну ты же адвокат, от тебя люди зависят! Ну скажи ты в ясных выражениях, что ты советский человек, что тебе можно доверить судьбы других советских людей! Твоя речь была использована буржуазной пропагандой во вред нашей родине. Просто скажи о своём отношении к этому. Содержание речи уже никто с тобой обсуждать не будет. Просто скажи, что ты сожалеешь, что твоя речь была использована буржуазной пропагандой. Или ты не сожалеешь? Ты очень рад этому, может быть? У этих иностранных журналистов здесь есть пособники, которые передали им сведения об этом процессе. Ну дай ты однозначную оценку их действиям!
Лицо Долганова, и без того малоподвижное, совсем окаменело.
– Мне нечего добавить к тому, что я сказал два года назад: в этой статье нет лжи, а свободное распространение информации гарантировано нашей Конституцией.
Сироткин с досадой ударил себя по колену.
– Ну что ты за человек! Тебе навстречу идут! А ты и полшага навстречу сделать не хочешь!
– Не я вывел обсуждение моей речи за рамки профессиональной дискуссии.