– К черту все! – закричал француз. – Я потерял жену и двоих детей! Я бежал, спрятавшись в рыбацкой лодке…
– Бог знает, где мой брат, – итальянец покачал головой. – Его взяли в солдаты, нам не удалось бежать обоим.
Хозяин кабачка принес вино, и мы подняли стаканы за его радушное гостеприимство.
– Он уж такой, – итальянец объяснялся жестами. – У нас нет денег. Он дает нам есть и пить, и мы спим здесь на полу, несчастные изгнанники. Бог, конечно, вознаградит его за милосердие!
– Да, да. Бог вознаградит его, – подтвердили, выпивая, и другие. Хозяин начал прилежно креститься по обычаю православной церкви.
– Бог знает, что я люблю компанию, – сказал он. – А разве можно отвернуться от лишенных всего людей в такие времена, как наши, а особенно от людей с такими талантами. Кроме того, плотник хорошо зарабатывает, когда работает, и я получу свое.
– Вы хотите, чтобы Греция вмешалась в войну? – спросили мы.
– Нет! – закричали одни, другие задумчиво покачали головой.
– Оно вот как, – медленно заговорил грек, говорящий по-английски. – Это война оторвала нас от наших домов и нашей работы. Теперь нет работы для плотников. Война все разрушает и ничего не строит. А плотнику нужны постройки…
Он перевел свои слова молча слушавшей аудитории, и все громко зааплодировали.
– Но как же относительно Константинополя?
– Константинополь Греции! Греческий Константинополь! – закричали двое плотников. Но другие принялись горячо возражать им.
Итальянец вскочил и поднял стакан:
– Eviva интернациональный Константинополь! – крикнул он.
Все вскочили с восторженным криком:
– Интернациональный Константинополь!
– Давайте споем для иностранцев! – предложил хозяин.
– А что вы пели, когда мы вошли? – спросил Робинзон.
– Арабскую песнь, а теперь мы споем настоящую турецкую!
Откинув голову назад и раздув ноздри, все они залились в стонущем рыдании, ударяя по столу загрубелыми пальцами, так что стаканы дрожали и звенели.
– Пейте больше! – закричал содержатель кабачка. – Что за пение без выпивки?
– Бог наградит его! – бормотали хрипло семеро плотников.
У итальянца оказался сильный тенор, он спел «La donna é mobile», в которую другие внесли восточные напевы. Потребовали американскую песню, и мы с Робинзоном были вынуждены спеть четыре раза подряд «John Brown’s Body».
Затем музыку сменили танцы. В мигающем свете тухнущей лампы хозяин дирижировал «коло» – национальным танцем всех балканских народов. Грубые сапоги тяжело стучали, руки раскачивались, пальцы щелкали, рваные одежды развевались в полумраке теней и желтом отблеске… Следуя арабскому темпу, все раскачивались в скользящих фигурных шагах и медленно кружились с закрытыми глазами. Под утро мы еще учили всю компанию «бостону» и «терки-тротту»[5]… Так окончилась наша встреча с семью плотниками в Салониках.
Перед