Ему поддакнул часовой:
– Добро только переводим, – и приказал: – Встать, гады! К стенке!
Петр опустил на землю миску с ложкой и отступил назад. Его примеру последовали остальные. Раздатчик сгреб посуду в вещмешок и двинулся к выходу, вслед за ним покинул сарай часовой. Перед тем как захлопнуть дверь, он с презрением бросил:
– Живите пока, жмурики!
– Сука, тыловая! – сквозь зубы процедил бывший шахтер.
Тяжело вздохнув, Петр возвратился на место, с головой зарылся в сено и попытался уснуть. Несмотря на свинцовую усталость, сон не шел. «За что? По какому праву?» – терзался Петр. Так же как и он, не могли уснуть соседи, из углов доносились шорохи, приглушенные всхлипы и тяжелые вздохи. Петр потерял счет времени, когда за стеной сарая снова раздались шаги. Он прислушался – шли несколько человек.
«Расстреливают на рассвете!» – вспомнил Петр, и предательская слабость разлилась от живота к ногам.
О том же подумал бывший шахтер и мрачно обронил:
– Кажись, по нашу душу.
– Не хочу, не хочу!.. – взвизгнул молоденький боец.
После короткой возни над засовом дверь в сарай распахнулась, и на пороге возникла сутулая фигура. Лунный свет упал на лицо.
– Сычев?!! Ты? – не поверил своим глазам Петр.
В его голосе смешались радость и облегчение. Ответ Сычева заглушил скрип ржавых петель. Дверь захлопнулась, и сарай снова погрузился в кромешную темноту.
– Серега, двигай сюда! – позвал его Петр.
Тот, громыхнув попавшей под ноги жестянкой, пробрался к нему и опустился рядом. Несколько минут прошли в тишине, первым заговорил Сычев и с горечью произнес:
– Кажись, отвоевались, Иваныч? Кто бы мог подумать, что так все кончится?
– М-да, – не нашелся что ответить Петр.
– Неужели капец, Иваныч?
– Ты, это брось, еще поживем.
– До утра, а потом перед строем шлепнут.
– Погоди хоронить себя! На одном Макееве свет клином не сошелся, разберутся.
– А-а-а… Все они одним миром мазаны. Им везде враги мерещатся.
– Есть еще наши ребята, и они свое слово скажут, – Петр все еще сохранял надежду на благополучный исход.
– Да, хто их слушать-то будет! У Макеева одна бумага все перевесит, – потерянно произнес Сычев.
– Туфта это! – отмахнулся Петр.
– Не, ни туфта, Иваныч. Там такая бумага, не отвертишься!
– Какая? Чья?
– Эта как ее… Ориентировка!
– Ориентировка?! От кого?
– Погоди, Иваныч, не сбивай! Кажись от Рязанова. Нет, от Рязанцева.
– Да хрен с ней с фамилией! Кто такой?
– Начальник Особого отдела 6-й армии.
– Начальник Особого отдела?! – упавшим голосом произнес Петр, и спину обдало холодом.
То, что сейчас он услышал, не походило на театральную сцену с потрясанием бумагами и папкой, которую перед ним разыграл Макеев. Ориентировка – это тебе не донос сверхбдительного красноармейца; по