– Есть, босс, – устало ответил Юэн, следуя за Бернардом.
Снова им пришлось пройти мимо статуи ангела, и на этот раз Бернард старался не смотреть в ее сторону. В прошлый раз, когда он приходил сюда, ничего такого с ним не происходило. Что изменилось? Может, просто сказывалась сильная усталость?
«Кошмары наяву? Возможно».
Тревожность до сих пор не отпускала. Может, ему следовало просто пару дней попить успокаивающие травяные чаи?
Когда они вновь проходили мимо могилы некоего Юэна Г, Бернард услышал, как за спиной Юэн начал напевать мотив какой-то песни. Сначала сложно было распознать слова, но потом он расслышал что-то про «мы рождены умирать молодыми, мы оставим свой след на страницах истории». И хоть у Юэна был довольно мелодичный голос, но содержание песни вызывало у Бернарда тягостное чувство, и он ускорил шаг, чтобы быстрее уйти с кладбища.
– Неужели четыре часа уже пролетели? – удивился Юэн, потягиваясь и разминая мышцы.
Бернард и сам удивился. Обычно время в студии текло медленно, а тут он даже не заметил, как быстро пронеслись четыре часа. Юэн много болтал, перескакивая с темы на тему. Бернард по большей части просто его слушал. После посещения кладбища настроение упало на самое дно. К тому же Бернард чувствовал себя морально истощенным, выговорив свою месячную норму слов за последние дни. Сразу видно, что для Юэна так много болтать в порядке вещей, а для него подобный словесный марафон стал испытанием, хотя, что странно, он ни о чем не жалел.
– Кстати, спасибо, что угостил обедом. Ты так надеялся, что я приду, и специально приготовил для меня? Я польщен.
– Вообще-то, это был мой ужин, – ответил Бернард, толкая дверь проявочной комнаты и включая свет.
– Дай просто помечтать, что обо мне заботятся, – пробурчал Юэн, шагая следом. – Постой, ты здесь до ночи сидишь или вообще дома не появляешься?
– По-разному.
– Вот как…
Бернард подошел к столу, над которым на протянутых веревках для просушки висели ленты пленок, отягощенные снизу зажимами, чтобы не скручивались.
– Давай займемся делом. Раньше начнем, раньше закончим, – твердо произнес он, посмотрев на Юэна, который в ответ лишь пожал плечами и взмахнул рукой – вперед.
Бернард снял пленки, проверил их на свет и, взяв ножницы, нарезал полосками по пять кадров – время показало, что так их удобнее хранить. Один кадр пришлось вырезать отдельно.
– Вот, забирай, – он протянул отрезанный кусочек негатива, аккуратно держа его за краешек с перфорацией. – Можешь уничтожить или оставить на память. Или даже попросить кого-нибудь проявить фотографию, чтобы сделать несметное количество копий.
– Неплохо, – одобрительно кивнул Юэн. – Но не слишком хорошо видно, хоть и заметно, что я тут какой-то очень мирный, будто сплю или умер. Такое спокойствие мне не свойственно, – он помахал в воздухе вырезанным кадром и с прищуром посмотрел