Прошло несколько минут, и отряд Коса Авидзбы перестал существовать, но Коньяру рано было торжествовать победу. Его чуткое ухо уловило в наступившей тишине еле слышный гул, доносившийся из западного ущелья. С каждой секундой он становился все сильнее, и вскоре земля задрожала от топота сотен несущихся в бешеном галопе лошадей. Отряд под командованием Гедлача Авидзбы, с ходу форсировав Гумисту, спешил на выручку тем, кому уже ничем нельзя было помочь.
Эта новая и неожиданная угроза застигла Коньяра врасплох и заставила похолодеть. В тусклом лунном свете ревущая лавина всадников, накатывавшая на лагерь, выглядела устрашающей. Офицеры надрывались, стараясь хоть как-то организовать оборону, но их попытки не смогли остановить стремительного натиска горцев. Они смели передовые цепи, и только упорство казаков Найденова приостановило атаку, тут «коса нашла на камень». Есаул, собрав вокруг себя четыре десятка испытанных бойцов и построив их клином, все глубже вгрызался в ряды горцев. Коньяр тут же воспользовался моментом и бросил на их левый фланг то, что осталось от самого боеспособного батальона капитана Румянцева.
Опытный Гедлач, почувствовав грозящую опасность, не стал ввязываться в позиционный бой, в котором численное превосходство было не на его стороне, и дал команду к отходу. Сиплый зов трубы проплыл над долиной, и отряд горцев, так же неожиданно, как и появился, исчез в густом тумане, клубившемся у реки. Но Коньяр не питал иллюзий в отношении своей победы, так как хорошо знал излюбленную тактику горцев: «наскок – отход». В отсутствие артиллерии и устойчивой линии обороны преимущество было на их стороне, и они, в чем он ни на секунду не сомневался, непременно воспользуются этим и постараются измотать его кавалерийскими наскоками.
От ярости Коньяр заскрипел зубами. Под закат военной карьеры так глупо угодить в мышеловку, которую сам готовил другим, – большего позора, чем этот, он представить себе не мог. Его, как зеленого юнкера, обвели вокруг пальца, и теперь ничего другого не оставалось, как только поскорее унести ноги, чтобы избежать полного разгрома или того хуже – плена. Понимали это и Найденов с Вронским и Румянцевым, но молчали, оставив последнее слово за ним.
Оно давалось Коньяру нелегко, он все еще надеялся переломить ход боя в свою пользу. Но новая волна горцев, накатившая на левый фланг обороны и смявшая его, еще больше усилила панику. Солдаты больше думали о спасении, чем о сопротивлении, медлить дальше было нельзя. Горцы вновь, как привидения, возникли из предрассветного полумрака, с диким гиканьем налетели на правый фланг и, оставив после себя десяток порубленных тел, исчезли во тьме.
– Отходим к восточному ущелью! – выдавил из себя Коньяр.
Команду