– Отлично! Спасибо!
– Как состояние?
– Трудно описать. Все очень сложно.
– Не сомневаюсь в этом. До связи!
– Пока!
Я вспомнил лекцию Мека, который под насмешками молодых пилотов стойко рассказывал о сложных эмоциональных состояниях в далеком космосе, которые приводят с суицидам, агрессии и сатанизму. Сейчас эти знания пригодились мне, хоть я отнюдь не был новичком.
Приступы космического безразличия регулярно посещали меня. Когда-то разработанные программы с правилами долгого полета уже давно никем не выполнялись, и, в сущности, все зависело от настроя, физической подготовки и силы духа астронавта.
Я находил много занятий, каждое из которых было полезным, интересным и жизненно необходимым. Но нюансы, возникшие сначала с появлением в моей жизни Дин, а позже – с осознанием невозможности продолжения нашей общей линии, напугали и разочаровали меня.
Ко всем, возникшим в полете состояниям, добавлялось универсальное отвлеченное сознание экспериментальной удаленности, приближающейся точки невозврата, общечеловеческая тоска по себе подобным, физиологическая потребность в касании и любви.
Столпы Центра неустанно произносили рекомендации и хвалили меня. Но были и замечания. Заключительный шепоток Мека запомнился больше всех. Он сказал: «Дружище! У тебя очень сложный фон. Включи анализатор. Послушай свою подкорку. И обязательно сделай это до точки невозврата.»
Я лег в лоно, похожее на ванну с крышкой. Оно напоминало керамический гроб. Закрыв глаза, я почувствовал во рту привкус земляничного сиропа. Именно так пахла полянка, на которой мы однажды лежали с Дин. Дин была обнажена. Я увидел листочки травы. Близко-близко. Потом ослепило солнце. Потом смех, вода. Потом прыжок. Очень высокий. И полет. Недолгий. И снова листик, и снова солнце. И так – несколько раз. Потом поцелуи и нега косновений.
«Разве это такой уж сложный фон?» – думал я, выйдя из лона.
В гостиной я долго трогал пальцами портрет Дин. Губы. Глаза. Юная грудь. Боже, какая пытка!
Я прошел в кабинет адаптации к цикличности новой планеты. На 6529 год был длиннее земного по меньшей мере вдвое. Преобладающим временем года было лето. Суша и океан делили поверхность поровну. Такие скудные сведения о новом космическом доме все же позволяли хоть как-то подготовиться к новоселью.
***
– Я не смогу без тебя. Я погибну, – в очередном разговоре с горечью сказала Дин.
– Ты знаешь, то, что я у тебя мелькаю в портале будущего – неспроста. Значит Совет что-то не договаривает. А ведь у них практически все будущее предсказаное Мугом. До точки невозврата еще много времени. Надо решиться на что-то такое… Мы должны быть вместе.
– Да! Еще можно вернуться и все изменить! Я не доверяю Совету!
***
В ходе размышлений я задумывался так глубоко, что у меня возникали микросны, которые содержали картинки похожие на окрестности Салалы в Омане. Там, во сне, меня это вполне устраивало. Такой климат был мне