После завтрака они вышли на улицу. На заднем дворе еще лежали глубокие сугробы, а весна уже напоминала о себе веселой капелью и бескрайним нежно-голубым шатром неба, раскинувшимся над Валдаем. Тихий провинциальный городок, ставший местом расположения штаба Северо-Западного фронта, с раннего утра жил насыщенной армейской жизнью. Юркие «козлики», подобно челнокам, сновали по улицам, у центральных складов выстроились вереницы грузовых «газонов» и подвод, а железнодорожная станция напоминала настоящий муравейник. Эту обманчиво мирную жизнь прифронтового города бдительно оберегали десятки зенитных батарей, оседлавших ближайшие холмы.
Во дворе особого отдела фронта царила деловая суета. Вслед за Сергеем Виктор поднялся на второй этаж и вошел в кабинет. Почти все свободное пространство занимал громадный стол. Он выглядел настоящим франтом в сравнении с остальной, пережившей десятки переездов, мебелью. Скворцов довольно похлопал по нему рукой, потом открыл сейф, достал документ и предложил Виктору ознакомиться.
Гриф «Сов. секретно» в правом верхнем углу и название «Справка на 501-е отделение тайной полевой полиции» говорили Бутырину о том, что контрразведчики не только поверили ему, но и рассчитывали на гораздо большее. И вскоре он получил подтверждение своей догадке. Война не оставляла места для сантиментов, и Скворцов заговорил с ним на ее суровом языке.
При мысли о возвращении к гитлеровцам и встрече с Гофмайером Виктору стало не по себе. Его худенькая фигурка будто стала еще меньше и вызвала в душе Скворцова минутную жалость. Но только минутную, ибо война диктовала свои жестокие правила: формально Бутырин совершил тягчайшее преступление – изменил Родине и искупить вину мог только своей кровью в штрафном батальоне либо совершить подвиг – тихий, но от этого не менее важный – подвиг разведчика. Первые шаги на пути к нему он уже сделал – в 501-м отделении тайной полевой полиции Виктора числили своим. Скворцову не пришлось его долго убеждать пройти оставшуюся часть. Несмотря на молодость, он и Бутырин за год войны познали цену жизни и смерти. На этих безжалостных весах имели значение только дела и поступки. И Виктор дал согласие снова вернуться в тот ад, из которого вырвался всего неделю назад.
После того как был решен этот принципиальный вопрос, а у Королева не осталось сомнений в надежности Бутырина, его подготовка перешла в практическую плоскость. Вопрос обеспечения Виктора убедительной дезинформацией у контрразведчиков