Лу сделал паузу, подбирая слова. Он знал, что ей будет больно. Очень. Но он должен был ей сообщить это первым.
– Дела наши не из лучших...
Он решил выложить все сразу, хотя и очень не хотел причинять Джейн боль.
– Они собираются после перерыва отказаться от тебя.
– Что?!
Это шутка. Наверняка шутка... Джейн побледнела, ее большие голубые глаза наполнились слезами.
– Ты серьезно?
– К сожалению, да. Новый режиссер хочет придать сериалу новый облик. Четверо из вас по новому сценарию в первый же день погибнут в автокатастрофе. Тебе, конечно, выплатят очень хорошее выходное пособие, я за этим проследил, но вообще это...
Ему не надо было больше ничего говорить, по щекам Джейн и так текли слезы. Новость была самой худшей из тех, что ей когда-либо приходилось слышать. Сериал составлял суть ее жизни – сериал, Джек и дети. Она участвовала в нем на протяжении почти одиннадцати лет...
– На него ушло десять лет моей жизни, а теперь...
В общем-то, так происходило часто, особенно в «мыльных операх». Но для Джейн это была катастрофа. Группа была для нее как семья.
– А ты не можешь его переубедить?
– Я пытался. Изо всех сил.
Лу не сказал ей, что режиссер решил взять более молодую актрису и троих своих «голубых» друзей. Джейн не имело смысла об этом говорить. Главное, что от нее отказывались.
– В первый после перерыва день ты выйдешь, и на этом конец.
– Боже мой!..
Джейн, сидя за кухонным столом, в открытую плакала. Вошла старшая дочь, удивленно посмотрела на нее и спросила:
– Мам, что-то случилось?
Она молча покачала головой и бодро улыбнулась сквозь слезы. Александра пожала плечами, взяла из холодильника банку «Up» и снова ушла во двор, даже не оглянувшись на мать. Та, плача, продолжала разговор с Лу.
– Я просто не могу в это поверить.
– Я тоже. Лично я считаю, что он круглый дурак, но поделать мы ничего не можем. Это их право, и, думаю, тебе следует радоваться, что ты участвовала в сериале целых десять лет.
Да, но что теперь? Джейн знала, что никогда больше не найдет ничего подобного. Никакая другая «мыльная опера» не даст ей возможность сохранить анонимность, а Джеку открыться она не могла.
– У меня такое чувство, будто кто-то умер, – горько рассмеялась она. – Наверное, это я.
– Наплевать на них, мы найдем тебе что-нибудь другое.
Джейн стала всхлипывать. Лу внутренне весь сжался от сострадания.
– Я не могу делать ничего другого... ты же знаешь... эта роль была идеальной для меня...
– Значит, мы найдем другую «мыльную оперу», где бы требовалась секс-бомба в черном парике...
Теперь у Джейн их было двенадцать, разного фасона и длины – столько собралось за последние десять лет. Но она была неутешна. Слезы лились рекой. Пришлось вытирать их, а заодно и нос бумажным полотенцем.
– Я не знаю, что тебе еще сказать, дитя мое. Я ужасно сожалею. Правда.
Он