Тут я ему чуть не зааплодировал. Ну, согласитесь, и сюжет, и язык – всё в точности, как будто какой-нибудь мистер Пикрофт Холмсу про свои «Приключения клерка» рассказывает! Вот тут бы и ляпнуть: «Мистер Гибсон, а у вас эта записка с собой»? «Да, конечно», – с готовностью скажет он и протянет мне небольшой клочок бумаги фирмы «Hoaxer» (стандартный лист А4 для офисов, оптовикам скидка), неровно – явно в спешке! – вырезанный маникюрными ножницами из набора «Всё для Вас!». Я внимательно его осмотрю, понюхаю, попробую на разрыв и спрошу: «Скажите, вашей миссис Грюнберг 35 лет, но сейчас она незамужем, хотя имеет друга – сержанта армии США, дезертировавшего… ну, это детали… – очень любит свою собаку по кличке Тосси и увлекается романами Фолкнера»? «Нет, – удивлённо ответит он, – ей за 60, и она…». «Это неважно, – мрачно прерву я его, – записку писала не она. Боюсь, миссис Грюнберг давно нет в живых»!
Так бы я и сделал, будь я поклонником метода Холмса. Но у меня-то совсем другие кумиры! Эд (Фред?) в этом месте выдвинул бы ящик стола, достал «Магнум» и скупо проронил: «Придётся кое-кого замочить»! (Лиззи здесь всегда верещала и хлопала в ладоши). Потом обнял бы очередную Бетт (Кэт, Нетт, Джаннет) и с грустью сказал: «Когда же я покончу со всей этой преступностью, дорогая»! А она: «….
– … пока я сам в этом не убедился! – эффектно закончил свой рассказ мой клиент.
– В чём? – очнулся я.
– В них! – в глазах коротышки я увидел одновременно вызов, торжество, восторг, ужас и надежду на меня.
Похоже, какой-то важный кусок я пропустил.
– Ну, что же мистер Морис, пожалуй, я готов заняться вашим делом, – сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало несколько лениво. – Конечно, если… – и я изо всех сил сделал вид, что погружаюсь в раздумья: дескать, случай не совсем обычный; тут, даже такому, как я, не всё до конца понятно…
– Разумеется! Десять тысяч аванса вас устроят… или… простите, не обижайтесь… я ведь совсем не знаком с вашими гонорарами… пятнадцать? Двадцать?
– Да, – неопределённо и рассеянно сказал я, мысленно гладя себя по голове, что не закричал «Yes!» при десяти, и как бы думая о другом.
– Понял, – деловито сказал Гибсон и выложил, отсчитывая, мне на стол 25 тысяч долларов. – Конечно, это только аванс, и если появятся какие-то непредвиденные расходы… Не смею вам мешать!
Здесь он поднялся и пошёл к выходу почти на цыпочках. Но, уже выйдя из кухни… то есть, кабинета, снова заглянул и сказал:
– Если бы вы знали, мистер Ньюмен, как я рад, что именно вы занялись моим делом!
И исчез.
После его ухода я снова похвалил себя. На этот раз за то, что сделал кабинет не из спальни, как хотел сначала, а из кухни, окна которой выходят во внутренний двор. Поэтому вряд ли кто видел, как я плясал на столе, швыряя в стороны разные бумаги. Правда, и плясал-то я недолго: уже на третьем па до меня дошло, что 25 тысяч просто так не дают. По-видимому, то, что я