Святозар смотрел в глаза ДажьБога, видел исходящую из них любовь и теплоту, и внезапно сомкнув свои очи, затих, и словно вновь услышал слова своего деда Бога Перуна: «Но разве он должен так страдать ради сыновей Семаргла, людей которые давно предали и забыли своего отца, которые даже не знают его имя». Губы наследника дрогнули, он открыл глаза, посмотрел в светлое лицо Бога, который нежно ему улыбался и сказал:
– Отец, значит, я шел в Пекло, чтобы стать… кудесником, а потом помочь сыновьям Семаргла, так сказал Перун. Но я так, так истосковался по своим близким… я столько перенес, пережил… И теперь, что ж ты не вернешь меня в Восурию… Ты отправишь меня помогать приолам. Нет, я этого не хочу… Я хочу домой, отправь меня домой, отец.
ДажьБог перестал улыбаться, черты его прекрасного лица на миг заколыхались, он протянул руку и провел пальцем по глазам наследника, да порывисто вздохнув, ответил:
– Я выполню твою просьбу потому, как Бог Перун повелел мне исполнить то, что ты выберешь. Но прежде чем ты скажешь по какому пути пойдешь. Я прошу тебя, выслушать меня… – Бог посмотрел прямо в глаза Святозара и когда уловил в них согласие, продолжил, – ты, пошел в Пекло не ради души Долы, не ради излечения ноги… Ты пошел туда и пробыл так долго, чтобы через раны от кнутов на теле в тебя вошла черная магия. Дабы ты мог стать кудесником, или если тебе понятней чарколом. И все это нужно было, чтобы, ты смог сделать одно деяние.
– Деяние, – переспросил Святозар, не понимая, о чем говорит отец.
– Да, сын, деяние, – кивнув головой, подтвердил ДажьБог. – Такое деяние, могут совершать только кудесники, и чарколы.
– Что? – испуганно воскликнул наследник. – Нет, я не хочу совершать такие деяния, которые совершают чарколы, ты же сказал, что моя душа осталась лазурной.
– Да, это так, – тихо добавил ДажьБог, и как показалось Святозару, отвел от него взгляд.
– Ох, нет, как же я не догадался, – прошептал наследник, и тело его тяжело сотряслось. – Маргасту не удалось меня излечить… теперь я уродлив, да? Конечно, если, я чаркол, то должен быть наполовину светом, наполовину тьмой… и если моя душа светлая, значит уродливо мое лицо, тело…
– Нет, нет, ты, не уродлив, – мягко проронил ДажьБог. – Ты какой был, такой и остался, но шрамы на твоем лице, руках и спине… это и есть та часть тьмы, та часть уродства и зла на тебе.
– И их ты не сможешь вылечить, – печальным голосом, словно самому себе сказал Святозар.
– Нет, не смогу. Я их вылечить не смогу, – согласился ДажьБог и вновь погладил сына по волосам. – Но как только ты, выполнишь то, что просит тебя выполнить Бог Семаргл, и уйдешь домой, я…
– Ах, нет, отец, – перебив ДажьБога, заметил наследник. – Ты ничего не сможешь сделать. Шрамы от тьмы не лечатся, это я знаю из прошлой жизни.
– Сынок, они лечатся, лечатся,