Унезапно из пелёсо-рыжой пыли, споднятой у житнице, на двор, минуя растворёны двери, выскочил дух. То был Амбарник, дух сухраняющий хлеб у весь год от усякой напасти, птиц и зверья, частенько хохочущий, хлопающий у ладоши и таким шумом отгоняющий от хозяйского добра усех тех, кто любить поживитьси на дармовщинку. Дух житницы был низкого росточку, и со трудом доходил Бориле до поясу, дюже худобый, да увесь… увесь покрытый редрой шёрсткой як, шо и неможно було узреть ни егось лика, ни чёрточёк на нём, ни даже глазиков.
Амбарник нежданно, подогнув ноженьки во коленушках, повалился на оземь упершись у неё ручонками, вставши на карачки, усем своим видом напоминаючи масеньку таку собачонку, спящу, недалече от житницы, прямо посторонь повети, да привязанную ужой к конуре. У та собачина инолды лёниво потягивалась, при том не воткрываючи очей, верно не жёлая сотреть на пришлых, лягонечко покряхтывала, али еле слышно поскуливала во сне. Амбарник, очутившись на карачках, абие замотал из туды-сюды главой, да телом, и кажись долгим, словно пожухла солома, хвостом. От нягось усе направления полётела густа рыжа пыль, котора без промедления покрыла усю землицу, окрестъ, своей ядрёной порошиной.
Дух же вочистившись от той пылющи, резво вскочил на ноги и Борилка не сводящий с него взору, приметил, шо Амбарник на самом деле никакой ни редрый, а жёлтенький. Узкое лицо ево и вовсе було будто человечьим, с каким-то чуть горбатеньким носиком, с ярко-горящими, багряным светом, изрядными очами, и еле заметными тонкими губами. На голове у Амбарника заместо волос была уся та ж пожухла, вытянута солома, несколько волосков-отросточков торчало с подбородку. Руки и ноги тонкие, длинные, точно исхудавши аль изможденные гладом покрытые реденькой жёлтой шёрсткой, а на тело була водета кака-то коротюсенька льняна рубашонка, опоясанная блёкло-алым поясом, по-видимому, то был дар хозяев, почитаемому у беросов, Амбарнику.
Сёрдито полыхнув у сторону Борилки глазьми, дух словно кот подпрыгнул высоко уверх, во полёте развернулси, и ищё даже не приземлившись на оземь, шмыгнул сызнова у житницу, иде пыль мятённая отроковицей ужотко стояла столбом сице, чё и сувсем заслонила ту подметальщицу. Но мальчик, днесь видевший распрекрасно, зрел як делая широки