Пока Емсиль колебался, разрываясь между желанием поступить по совести или по закону, женщина в алом платье подняла голову.
Бывший студент обомлел. Уж кого-кого, а хозяйку «Розы Аксамалы» он узнал бы среди тысячи.
– Фрита Эстелла? – пробормотал он.
Она ответила непонимающим взглядом. Ну конечно! Где уж ей узнать в бородатом, одетом в армейский нагрудник мужике с тяжелым посохом немногословного студента, изредка посещавшего ее заведение. Он же не болтун Антоло, у которого денежки водились. И не Летгольм, не без основания считавший себя любимчиком всех бордельмаман Аксамалы.
Но если здесь фрита Эстелла, тогда остальные…
– Алана? – несмело позвал барнец.
Стоящая на коленях золотоволосая девушка подняла голову.
– Алана! Ты меня узнаешь?
Емсиль, забыв обо всем, кинулся к ней и вскоре сжимал голубоглазую красавицу в объятьях.
– Ты узнаешь меня?
Она кивнула. И вдруг из ее глаз хлынули слезы. Сплошным потоком. Без рыданий и всхлипываний. Кажется, Алана даже улыбалась. Но слезы текли и текли, оставляя на щеках мокрые дорожки.
– Что ж вы, сволочи, сделали? – послышался сзади глухой голос Бати. – Вы люди или нет?
Барнец обернулся.
Ну конечно же… Если бы он не был так ошеломлен встречей с Аланой, которая из всех девочек «Розы Аксамалы» нравилась ему больше всех, он сообразил бы, что кудрявая черноволосая – это не кто иная, как Рилла, а русая – Лита, простосердечная, открытая, стремящаяся всем помочь Лита.
Теперь их укладывали на траву Вогля и Дыкал. Кроме посиневших, перетянутых вожжами кистей и исхлестанных спин, в глаза Емсилю бросились уздечки, несомненно принадлежавшие распряженным мулам, а теперь надетые на лица девушек. Удила, толком не очищенные от травы и засохшей слюны животных, раздирали им рты, а сыромятные ремни были скручены узлами на затылках. Туго и безжалостно.
Наверное, лицо барнца отразило вскипевший в его сердце гнев, поскольку щербатый, сидевший на траве, мгновенно прекратил подвывать и посунулся на заднице, забавно отталкиваясь от земли пятками.
– Сиди! – Батя без всякой жалости стукнул его носком калиги в раненое плечо. – Ишь, шустрый какой! – И добавил несколько слов покрепче, совершенно не стесняясь присутствия женщин.
Несколько взмахов ножа понадобилось Дыкалу, чтобы освободить девушек от «сбруи».
– Чего глазеешь? – недовольно проворчал Батя. – Скажи своей подружке, пускай прикрыться им чего-нибудь принесет!
Алана уже и сама сообразила, мягко вывернулась из объятий Емсиля, кинулась в фургончик.
– Фрита Эстелла, что это? Зачем? – удивленно проговорил барнец.
Бордельмаман