Чарльз не собирался возвращаться в Штаты. Взаимопонимания с отцом у него не было с тех пор, как в пятнадцать лет он бежал на войну, и Нью-Йорк мог ему разве что присниться в кошмарном сне. Он считал, что Нью-Йорк тесен для него, там нудно, там нет свободы. От Чарльза много ждали, но ему самому хотелось совсем иного. Определенное положение в обществе, обязанность постоянно представлять семью, а не себя самого, необходимость разбираться в капиталовложениях, вопросах управления предприятиями, биржевых играх, вникать в то, что покупает и продает отцовская фирма, и помнить, что в один прекрасный день ему суждено унаследовать эту фирму. Все это Чарльз объяснял Мариэлле, ласково гладя ее шелковистые волосы, спадающие на плечи. Мариэлла была высокая девушка, но рядом с ним становилась дюймовочкой, чувствовала себя маленькой, хрупкой и в то же время удивительно защищенной.
К моменту их знакомства Чарльз прожил в Париже пять лет и окончательно понял, что влюблен в этот город. Здесь его жизнь, его друзья, литература, его душа, вдохновение. Но Мариэлле в сентябре предстояло плыть домой на пароходе «Париж». Она вернется к размеренной жизни в элегантном доме на 66-й улице, к мужчинам, с которыми она встречалась до поездки в Европу, к подругам и прежним знакомым. А дом Делони, респектабельный и одновременно скучный, расположен всего в десяти кварталах севернее. Он не мог идти ни в какое сравнение с чердаком дома на рю дю Бак, который Чарльз снимал у домовладельца-аристократа. Этот человек в последние годы обеднел настолько, что был вынужден открыть «частный отель» в собственном доме. Однажды Мариэлла пришла к Чарльзу на рю дю Бак, и они провели там несколько часов, позабыв обо всем на свете. И в ту минуту, когда она уже готова была отдаться ему, Чарльз опомнился, вскочил на ноги и быстро вышел из комнаты. Мариэлла села на край кровати и поправила на себе платье, стараясь обрести хладнокровие. Вскоре Чарльз вернулся и присел на кровать рядом с ней.
– Прости меня... – Его темные волосы, горящие зеленые глаза придавали его внешности какую-то театральность, но в голосе прозвучало такое неподдельное волнение, что Мариэлла была тронута. Она до сих пор не встречала таких мужчин, как он, и ее ни к кому не влекло так, как к нему. Она теряла голову от страсти и справиться с собой уже не могла.
– Мариэлла... – сказал он очень мягко. Ее каштановые с рыжеватым отливом волосы закрывали