Этнофагия. Макс Баженов

почти всей еды и техники, и при этом у них нет ни плана, ни даже приблизительной стратегии развития. Им никто не указ. Они говорят, что рынок расставляет всё по местам. Но провозглашëнная ими так называемая свободная торговля – это, в итоге, только такая торговля, которая служит исключительно их обогащению. Новые законы пишутся каждый день – и почти ни один из них не создаётся для того, чтобы улучшить жизнь наёмных рабочих и крестьян. Тем временем потихоньку намечается перенаселение. Ещё чуть-чуть – и любой контакт с чужаками большинством будет воспринимается как угроза личному пространству, а значит и повод для драки. Такими темпами недолго осталось до очередного коллапса! И всё это на фоне того, что таласанцы уже совершенно в открытую не пускают нас на материк и топят наши корабли, пропагандируя при этом в церквях дружбу народов. Это безумие необходимо остановить!

      – Скажем так, это не лишённый амбиций план, – заметил я.

      Кажется, отец тоже начинает хмелеть.

      – Это и просто, и сложно одновременно, – продолжал он. – Всё упирается в Али Хасана и других командиров. Общественным мнением можно манипулировать. У меня родился, не побоюсь этого слова, гениальный план, но для его осуществления нам необходимо заручиться железобетонной поддержкой капитанов. Нам нужно убедить их в том, что человечеству необходимо это государство! Пусть титульным этносом будут люди, но мы не можем больше вычеркивать зверолюд из общественно-политического процесса. Настаёт момент, когда мы должны признаться себе: несмотря на то, что человеческая культура рождена нашими предками, её потомками могут быть не только люди. Я буду помогать Лебядкину вести переговоры с капитанами и готовить к воплощению мою идею по превращению его в символическую фигуру нашего движения. И когда наступит правильное время – мы просто возьмём власть в свои руки. При идеальном раскладе это должно произойти относительно бескровно.

      – Ну ты даёшь, отец, – сказал я, допивая пиво.

      Подразумевалось, что я отвечу что-то более осмысленное, но мне не хотелось. На сегодня с меня достаточно политики.

      – Хватит нам сидеть, сложа руки, – серьёзно добавил отец.

      – Возможно ты и прав. Но сейчас мне, увы, пора спать, сложа не только руки, но и ноги, и всё остальное туловище. Пойду-ка я?

      – Тëмыч?…

      – Да?

      – Я люблю тебя.

      – Я тоже тебя люблю, пап.

      – Я так рад, что ты наконец присоединился к нам!

      Я побрёл домой, так ничего и не сказав ему по поводу своего отношения к их планам. У меня и мнения-то на этот счёт пока не было. Мы как будто поменялись с отцом местами – теперь я рассуждаю, как старик, а он снова вступил в фазу подросткового бунтарства. Всё-таки я поклялся защищать мир, а их затея, несмотря на её благородство, откровенно говоря, попахивает войной; мне нравилась моя служба с еë умеренным количеством шоковой терапии, и я почти уже смирился с тем, что больших перемен в жизни мне не видать – и тут, нате, выньте, распишитесь – добро пожаловать в радикальную банду собственного отца! Чудеса, да и только.

      Опять-таки, а есть ли у меня выбор? На