Окна сталкерского домишки светились бледно-зеленым.
– Хоромы-то не царские, – заметил Гопа, рассматривая неказистое одноэтажное строение, окруженное обледенелыми деревьями. – Топай, Костыль, одна нога – здесь, другая – там. Хотя, блин, с тобой это не проканает: у тебя ведь чисто три ноги.
Его приятели заржали. Сталкер выбрался из салона, прижимая трость к груди.
Морозный воздух пьянил. Садовников с минуту стоял у проржавевших ворот, массируя лицо и виски, и лишь потом толкнул калитку. Залаял соседский барбос, заскрипел под сапогами наст.
В прихожей было темно, пахло квашеной капустой и гуталином. Жена спала под приглушенное бормотание телевизора в комнате, которая приходилась Садовниковым и залом, и спальней. Это была первая удача за сегодня. Если бы Оксанка дождалась его возвращения, то без сцен бы не обошлось. Всыпала бы ему по первое число. Знамо-знамо: где был, что делал, сколько просадил на сей раз. И далее, как по нотам: когда это закончится, да ты же, сволочь, обещал, вот зачем я за тебя замуж вышла и почему до сих пор, дура, не сбежала…
Сталкер бросил взгляд через неплотно прикрытую дверь, затем, стараясь двигаться как можно тише, снял с вешалки камуфляжный комбез, бушлат, переобулся в берцы.
За домом был деревянный, криво-косо обшитый пенопластом нужник. Садовников, не включая свет, пошарил за унитазом. Часть сколоченного из неструганых досок пола поднялась. Открылась ниша, в которой Садовников прятал хабар, если тот имелся, рюкзак с летним тряпьем для работы в Зоне и сталкерские побрякушки: несколько видов защитных перчаток, включая и просвинцованные – просто на всякий случай, аптечку «АИ-4», разнообразный инструмент для сбора и контейнеры для хранения опасных артефактов, прочую полезную мелочь. Тут же лежал завернутый в промасленную тряпицу пистолет ТТ. Садовников поднял ствол, крепко сжал рукоять, наслаждаясь исходящим от оружия холодом и спокойствием. Затем решительно вернул ТТ на место, собрал рюкзак и пошел к ожидающей машине.
30 декабря 2014 г.
Новосибирская область,
окрестности села Сосновка
Джип крался с выключенными фарами по руслу ручья. Садовников, ежась, слушал, как по днищу царапают камни и ветви кустарников. Водитель постоянно повторял слово «мать», причем произносилось оно с такой интонацией, будто это было самое грязное ругательство, которое он только знал. Подпрыгнет джип на кочке – «Мать!..». Проведет, словно когтем, по днищу заледеневшая грязь – «Мать!..». Хыча не выпускал пистолет и откровенно боялся. Он дергался, мотал головой, высматривая угрозу, и сильно потел. А Большому все было побоку: прищурившись, он курил косяк, выпуская дым в приоткрытое окно. Косяк то и дело потрескивал, действуя Садовникову на нервы. Дым отчетливо отдавал фирменным запашком «экзо».
Они