– Ты хочешь поговорить с Ороло? – спросил фраа Халигастрем после того, как я сообщил ему новость. Он не удивился и не выказал радости, вообще никаких чувств, кроме безграничного утомления. В старом зале капитула горели свечи; глядя в озарённое их светом лицо фраа Халигастрема, я впервые понял, как его вымотали последние недели.
Я задумался. Казалось бы, что может быть естественней, чем поговорить с Ороло, а я даже не попытался его найти. Учитывая, как прошёл разговор с Тулией, мне не хотелось ещё полночи рассказывать другим о своих чувствах.
– Где он?
– Кажется, на лугу. Они с Джезри проводят наблюдения невооружённым глазом.
– Тогда не буду им мешать, – сказал я.
Мои слова как будто прибавили Халигастрему сил. Фид начинает вести себя по-взрослому.
– Тулия вроде бы считает, что он хочет видеть меня здесь.
Я обвёл глазами старый зал капитула: просто расширение в галерее клуатра, служащее почти исключительно для церемониальных целей, но остающееся сердцем всемирного ордена; место, которое сам светитель Эдхар когда-то мерил шагами, размышляя о теорике.
– Тулия права, – ответил Халигастрем.
– Тогда и я хочу здесь быть, пусть даже меня примут без радости.
– Если и так, лишь из опасений за твоё благополучие, – сказал он.
– Что-то мне плохо верится.
– Ладно, – отвечал он чуть досадливо. – Может быть, причина в другом. Ты сказал «без радости», а не «враждебно». Сейчас я говорю только о тех, кто не выкажет радости.
– Вы – в их числе?
– Да. Нас, безрадостных, волнует только…
– Потяну ли я?
– Именно так.
– Ну, если дело в этом, вы всегда сможете обращаться ко мне, когда вам понадобится число пи с большим количеством знаков после запятой.
Халигастрем был так добр, что удостоил меня смешком.
– Послушайте. Я вижу, что вы беспокоитесь. Я справлюсь. Это мой долг перед Лио, Арсибальтом и Тулией.
– Как так?
– Они принесли жертву, чтобы концент в будущем стал другим. Может быть, в итоге следующее поколение иерархов будет лучше нынешнего и даст эдхарианцам спокойно работать.
– Если только сами они не изменятся, сделавшись иерархами, – ответил фраа Халигастрем.
Часть 4
Анафем
Через шесть недель после вступления в эдхарианский орден я безнадёжно увяз в задаче, которую кто-то из околенцев Ороло поставил мне с целью доказать, что я ничего не смыслю в касательных гиперповерхностях. Я вышел прогуляться и, не то чтобы по-настоящему думая о задачке, пересёк замёрзшую реку и забрёл в рощу страничных деревьев на холме между десятилетними и вековыми воротами.
Несмотря на все усилия цепочкописцев, создавших эти деревья, лишь один лист из десяти годился для книги ин-кварто. Самыми распространёнными дефектами были маленький размер и неправильная форма, когда из листа, помещённого в рамку для обрезания, не получался прямоугольник. Ими страдали четыре листа из десяти