Маленькая дверь в дальнем конце вела в Старую библиотеку, одну из самых ранних построек концента. Каменный пол, на две тысячи триста лет старше, чем в Новой библиотеке, был такой гладкий, что я почти не чувствовал его ступнями. Я мог бы идти с закрытыми глазами, позволяя ногам читать память, втёртую в плиты теми, кто проходил здесь раньше.
Старая библиотека непосредственно примыкала к клуатру: крытой аркаде по периметру прямоугольного сада. С внутренней стороны ничто не защищало его от ветра, кроме колонн, поддерживающих свод. С внешней стороны аркаду загораживала стена с дверями в Старую библиотеку, трапезную и калькории.
Всё, что я видел: резные книжные шкафы, каменный пол, оконные переплёты, кованые дверные петли и ручной работы гвозди, на которых они держались, капители колонн, дорожки и клумбы сада – обрело форму стараниями древних умельцев. На некоторые вещи (например, двери Старой библиотеки) ушла целая жизнь. Другие выглядели так, будто их играючи смастерили за вечер, но по такому снизарению, что они продолжали радовать глаз сотни и тысячи лет спустя. Одни были основаны на простых и чистых геометрических формах. Другие восхищали своей сложностью, заставляя ломать голову, подчиняется ли их конфигурация хоть какому-нибудь закону. Третьи являли собой изображения реальных людей, живших и думавших интересные вещи в ту или иную эпоху, либо общих типов: богопоклонник, физиолог, бюргер, пен. Если бы меня спросили, я сумел бы объяснить четверть того, что вижу. Когда-нибудь смогу объяснить всё.
Солнце било в сад клуатра, где трава и дорожки перемежались клумбами, грядами, кустами и редкими деревьями. Я потянулся через плечо, поймал кромочный край стлы и накрыл голову. Потом оттянул нижнюю часть, болтающуюся под хордой, чтобы бахромчатый край мёл по земле и закрывал ноги. Руки я спрятал в складки на груди, над хордой, и ступил на траву. Она была желтоватая и колкая, потому что дни стояли жаркие. Выйдя на открытое место, я взглянул на южный циферблат часов. Ещё десять минут.
– Фраа Лио, – сказал я. – Не думаю, что буряника входит в число ста шестидесяти четырёх.
Я имел в виду перечень растений, дозволенных к выращиванию «Второй заново пересмотренной книгой канона».
Лио был плечистее меня. Из пухлого мальчика он за последние годы превратился в крепкого юношу. Сейчас он сидел в тени яблони на сфере, уменьшенной до размеров человеческой головы, и, покачиваясь взад-вперёд, завороженно смотрел на разрытую землю. Кромочный край стлы Лио обмотал вокруг пояса и пропустил между ног, более или менее прикрыв срам, остальное свернул в тугой цилиндр, стянул по краям хордой и закинул за плечо наискосок, как скатку. Эту обмотку Лио изобрёл сам; желающих следовать его примеру не нашлось. Я должен был признать, что в жаркий день она удобна, хоть и выглядит по-дурацки.
– Фраа Лио! – позвал я снова. Но Лио немного чудной и не всегда воспринимает слова. Плеть буряники перегораживала мне путь. Я отыскал отрезок без колючек длиной в