Мор отвечал на вопрос:
– Свободу, если быть точным в определениях, нельзя назвать добродетелью. Свобода – это скорее дар или своего рода благодать. Хотя, безусловно, способность или, наоборот, неспособность достичь ее есть доказательство тех или иных нравственных качеств.
Тот, кто задал этот вопрос, – средних лет преуспевающий владелец овощной лавки и одновременно один из активистов местного отделения лейбористской партии – тяжело оперся на стоящий впереди стул. Отчего сидящий там нервно отклонился вперед.
– Свобода, несомненно, является главной добродетелью, а если это не так, то чем наше время отличается от Средневековья? – возразил зеленщик и впился в лектора глазами, напряженно ожидая ответа.
А Мор тем временем думал: «Ведь на самом деле этот человек не слышит меня, не хочет слышать. Он убежден в своей правоте и не собирается менять свое мнение. И мои слова скользят мимо, не задевая его».
И снова пришло то самое, окрашенное печалью, чувство вины. Он испытывал его всякий раз, когда ловил себя на том, что, забывая о необходимости взаимопонимания с учениками, просто изображает учителя. Скольких учителей он знал, а среди них и пользующихся репутацией одаренных, которым так нравилось разыгрывать спектакли, подчас блестящие, перед теми, кого следовало в первую очередь просвещать, и в итоге обе стороны оказывались в дураках. А ведь учитель, настоящий, об одном лишь должен заботиться – о понимании. И для достижения его обязан жертвовать всем остальным. Мор всегда расстраивался, когда ловил себя на желании блеснуть, произвести впечатление. А пример брать было с кого. Ведь во взрослой аудитории непременно отыщутся слушатели, тоже являющиеся не за тем, чтобы научиться чему-либо, а исключительно – чтобы поразить всех своей оригинальной точкой зрения. И вот, махнув рукой на освещение вопроса, лектор уступает соблазну устроить эффектный спектакль. «А можно ли вообще кого-либо по-настоящему просветить здесь!» – с неожиданно нахлынувшим отчаянием спросил себя Мор. И тут же, без всякой связи с происходящим, вспомнил заманчивое предложение Тима Берка и почему-то вдруг устыдился своих нынешних усилий.
– Извините, мистер Стейвли. Я недостаточно полно ответил на ваш вопрос. Разрешите сделать еще одну попытку. Вы утверждаете, что свобода есть добродетель, но я не тороплюсь согласиться с вашим мнением. Позвольте объяснить почему. Начнем с того, что, как я уже ранее заметил, понятие «свобода» нуждается в определении. Если под свободой понимать отсутствие внешних препятствий, тогда человека, обладающего такой свободой, можно назвать счастливым,