– Куда, думаешь, он собирается? – оторвал меня от размышлений Хитрец, указал глазами на Чужака.
Тот разложил уж свое тряпье рваное в самом темном углу да, пустой бадьей покачивая, помышлял за водой пойти. Неужто даже лес темный Волхский его не страшил? Хотя чего ему бояться – капюшон свой скинет – любой зверь сам от него в страхе побежит… Нелюдь он…
Я зябко поежился. Хитрец дождался, когда дверь за Чужаком закроется, и зашептал торопливо:
– За водой в этакую темень обычные люди не ходят. Ведьмина порода!
– Не ворчи. Помоги лучше, – одернул его Славен и на столе телятину со значками да пометками растянул.
Кто ту телятину расписывал, не знаю, а были на ней и деревья разные маленькие нарисованы, и болото лягухами помечено, и реки длинными змеями вились, и озера лужами округлыми разливались, а в самом низу, возле сплошного пятна темного, горделиво большой дом стоял, сразу видать было – Ладога!
Хитрец подошел на зов, посмотрел, помычал и изрек умно:
– Здесь идти надобно.
Морщинистый палец прочертил на бумаге извилистую линию. Наследник поморщился, будто горькой репы вкусил…
– Почему ж не напрямки?
– Это добрый путь, тореный… Тут пойдем.
– Ты советуй, да не указывай! – рявкнул Славен. Хотелось ему властью вверенной потешиться, да Хитрец всерьез разобиделся – лицом окаменел, губы бесцветные жесткой полосой стянул. Не ждал, видать, упрямства такого от мальчишки, годами в сыны ему годящегося. Теперь со стариком спорить – себе дороже встанет. Я как-то раз пробовал. Это как с трясиной болотной тягаться – чем сильнее дергаешься, тем быстрей засасывает.
Он отступаться от своего не хотел, доказывал упрямо:
– Горелое печище – место недоброе! Недаром его сожгли. Злое место!
– Чего же злого в нем?
– Не знаю!
– Ну, тогда и спорить не о чем!
Славен откинулся назад, принялся телятину сворачивать. Медведь вылез из-за его плеча:
– Дай – гляну.
Потер телятину пальцем, покачал косматой головой:
– Ты, Хитрец, зря упрямишься. Через Горелое и впрямь ближе…
– Ближе, да хуже!
– Хватит! Как сказал я, так и будет! – рассердился Славен и, нахмурясь, отобрал телятину у спорщиков. – Через Горелое пойдем!
Не заметил он за своей спиной Чужака – развернулся и чуть не налетел на него. Прошипел что-то недоброе и обойти хотел, но высунулась из-под старого Чужакова охабеня тонкая да цепкая рука, остановила:
– Не тебе решать, куда идти.
Славен от неожиданности оторопел, а я поперхнулся аж. Вот так тихоня, ведьмин сын! Да такое Старейшине сказать