Стараюсь идти быстро, но осторожно, потому что в моих руках сейчас двойная ценность.
– Медсестра сказала, что в это время посещения запрещены, – взволнованно отзывается Надя, покачивая сына и заботливо прикрывая его собой от дождя.
– Правила здесь устанавливаю я, – толкаю коляску к пандусу. Заезжаем на крыльцо и останавливаемся под козырьком. – Итак, я предлагаю следующее… Наталья Петровна, попросите охранника придержать дверь, – ненавязчиво избавляюсь от тещи хотя бы на несколько секунд. Выдыхаю с облегчением, когда она скрывается в здании, и подаюсь ближе к Наде, которая тут же оборачивается. – Первые два дня побудешь здесь с ночевкой, под наблюдением специалистов, в том числе и моим. Это важно, придется потерпеть, – уговариваю ее. – Твоя мать сможет привозить Назарку… – спотыкаюсь на имени, откашливаюсь и, справившись с нахлынувшими эмоциями, продолжаю невозмутимо: – Она сможет привозить его в свободное от процедур и занятий время. Предварительный график я составлю к утру и сразу же передам тебе, чтобы ты могла по нему ориентироваться. Палата в вашем распоряжении, Наталье Петровне выпишу пропуск, чтобы беспрепятственно заезжать на территорию. Если что-то дополнительно будет нужно, скажешь мне.
– Два дня, а потом? – задумчиво тянет Надя. Сомневается, но готова к переговорам. Слушает меня внимательно. Общаемся, как раньше, а от обычной беседы мурашки по коже.
– За это время я подготовлю полный курс реабилитации, – краем глаза ловлю тень. Охранник выходит на улицу и терпеливо ждет, пока мы заедем внутрь. – При условии, что ты будешь старательно трудиться и выполнять все мои предписания, со временем я смогу отпускать тебя на ночь домой. К сыну, – уточняю хрипло и мягко, покосившись на ерзающий сверток на ее коленях. Назарка размахивает ручками и бьет ножкой в подлокотник, что-то мурлычет невнятно.
– Надюша, надо попытаться, – перебивает меня Наталья Петровна, но в этот раз я на нее не злюсь.
Удивительно, что она на моей стороне, и я благодарен ей за поддержку. Очень вовремя мы оказались по одну сторону баррикад. С крепостью под названием Надежда я в одиночку не справлюсь. Покорить, чтобы спасти. Парадокс.
– Можно вопрос? – мрачно свожу брови, когда мы закрываемся в палате. Надя небрежно кивает, а сама занимается ребенком, заметно оживая в процессе. Аккуратно перекладывает его на постель и раздевает, освобождая от намокшего комбинезона. Снимает капюшон и шапочку, из-под которой показывается белобрысый пушок. Лаская взглядом сына, я произношу грубовато: – А что с тем подонком, который вас сбил?
На доли секунды руки Нади зависают в воздухе над сыном, а следом опускаются и трепетно накрывают его в знак защиты. Хрупкие плечи подрагивают, красивое лицо, которое я вижу в профиль, мрачнеет и напрягается, рваное дыхание разносится по палате. Воцарившуюся тишину нарушает невнятное детское гуление, которое мгновенно разряжает тяжелую атмосферу и волшебным образом действует на всех нас. Надя