– Не нам, а тебе, Сильхас. Потому что тебе вечно хочется все знать. Но надпись в любом случае сделана на языке азатанаев. Для тебя эти слова ничего не будут значить, и это правильно. Они никогда не предназначались нам, а на укус наших глаз ответят лишь горьким проклятием.
Сильхас Гиблый негромко рассмеялся:
– Это все предрассудки, Андарист. Хотя я вполне тебя понимаю. – Не обращая больше внимания на брата, он продолжил: – Госпожа Хиш, отсюда мы поедем на место строительства нового дома Андариста. Там нас ждет азатанайский каменщик с каминной плитой, которую Аномандер заказал в качестве свадебного подарка. – Он снова махнул рукой, в той же беззаботной манере, как и годы назад. – Собственно, мы лишь слегка отклонились от пути, под воздействием порыва. Может, поднимем камень, а может, и нет.
С точки зрения Хиш, порывистость не была свойственна Сильхасу, да и вообще, если уж на то пошло, никому из трех братьев. Если их отец решил подарить эти слова тьме, то сделал это в честь женщины, которой он служил всю свою жизнь. Хиш снова посмотрела в глаза Аномандеру:
– Вскрыв гробницу, вы все вдохнете дыхание мертвеца, и это правда, а не предрассудок. Что последует потом, проклятие или болезнь, ведомо лишь провидцам. – Она взяла поводья. – Прошу вас, воздержитесь ненадолго от своей затеи, чтобы я успела покинуть это место.
– Ты едешь в Харканас? – спросил Сильхас.
– Да.
Если он надеялся услышать более подробные объяснения, то просчитался. Хиш тронула коня, направляя его по дороге, которая вела через вершину холма. Гробницы со всех сторон древнего кладбища, казалось, присели в ожидании нового дождя; многие из них были покрыты мхом, яркая зелень которого била в глаза.
Чувствуя устремленные ей вслед взгляды, Хиш Тулла подумала: интересно, какими словами эти трое обмениваются сейчас, после того как встреча с ней пробудила у Аномандера и Сильхаса старые воспоминания, полные если не сожаления, то горечи? Удивленными или ироническими? Хотя, наверное, братья просто рассмеются, отбрасывая прочь замешательство, и постараются забыть о том, что было много лет назад.
А потом, скорее всего, Сильхас напряжет мышцы, поднимая надгробный камень, и взглянет на скрытые слова, высеченные на пыльном черном базальте. Естественно, он не сумеет их прочесть, но, возможно, опознает пару знаков и уловит часть послания его отца Матери-Тьме, будто случайный фрагмент не предназначенного для чужих ушей разговора.
Вместе с дыханием мертвеца появится чувство вины, горькое и затхлое, вкус которого ощутят все трое, и Андарист придет в ярость – ибо ему вовсе не хочется нести нечто подобное в новый дом для себя и молодой жены. И он имеет полное право быть суеверным: любые важные перемены в жизни всегда сопровождаются знамениями.
Горький и затхлый запах – запах вины. Собственно, мало чем отличающийся от запаха мертвой розы.
– У меня до сих пор сердце кровью наливается, стоит лишь мне ее увидеть, – пробормотал Аномандер.
– Только сердце, братец?
– Сильхас,