Распрямив затекшие члены, узник с величайшей осторожностью двинулся вперед. Он находился то ли в узком склепе, то ли в туннеле, и, вытянув руки, мог одновременно дотронуться до противоположных стен. Пол плавно понижался, а вода становилась глубже и мало-помалу дошла ему сначала до колен, а потом и до пояса. Возможно, этот туннель когда-то служил подземным ходом из замка, но крыша, обрушившись, запрудила здесь воду.
Не на шутку перепугавшись, Гаспар уже раздумывал, не променял ли свою грязную темницу, которую делил со скелетом, на участь еще страшнее. В окружавшей его тьме по-прежнему не было ни проблеска света, а струя воздуха, хотя и сильная, несла в себе запах сырости и плесени, точно из склепа.
Вода между тем становилась все выше и выше. Время от времени касаясь стенок подземного хода, юноша нащупал ответвление, резко уходившее вправо, в пустоту. Выглядело это как вход в перпендикулярную галерею, чей затопленный пол был, по крайней мере, ровным и не уводил вниз, в омерзительную стоячую воду. Исследуя его, Гаспар споткнулся о первую ступеньку ведущей наверх лестницы. Он двинулся по ступеням, отмечая, что с каждым шагом уровень воды понижается, и вскоре очутился на сухой каменной плите.
Узкие разбитые ступеньки, многие из которых, как и лестничные площадки, отсутствовали, бесконечно закручивающейся спиралью уходили в темное чрево Илурни. Воздух здесь был спертым и затхлым, как в могиле, и, надо полагать, воздушный поток, что вывел Гаспара из камеры, брал начало не здесь. Беглец не знал, куда его приведет лестница, как не мог сказать, по ней ли он спускался в свою темницу. Однако же он настойчиво взбирался, делая лишь редкие остановки, чтобы отдышаться, насколько это было возможно в мертвом зловонном воздухе.
Наконец в полной темноте он уловил где-то далеко над головой загадочный приглушенный звук – слабый, но повторяющийся грохот, как будто валились огромные глыбы или неслась лавина падающих камней. Звук был неимоверно грозным и пугающим; он сотрясал окружавшие Гаспара невероятно высокие стены и зловещей дрожью отдавался в ступенях, по которым он поднимался.
Теперь беглец двигался с удвоенной осторожностью и проворством, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться. Ритмичный грохот стал громче и грознее, точно раздавался непосредственно сверху, и юноша припал к темным ступеням, потеряв счет минутам и не решаясь продолжить путь. Наконец звук с ошеломляющей внезапностью прекратился, сменившись напряженной пугающей тишиной.
Не зная, что поджидает его на пути, и терзаясь множеством зловещих догадок, Гаспар осмелился возобновить подъем. И снова в полной тишине раздался звук – отдающееся эхом неясное пение хора голосов, точно исполнявших какую-то дьявольскую мессу или литургию, чьи замогильные тона переросли в нестерпимо высокие трели злобного триумфа. Задолго до того, как юноша узнал слова, его заставил содрогнуться зловещий размеренный грохот, то затихавший, то вновь усиливавшийся, подобно биению сердца гигантского демона.
Лестница