На подготовку этих грандиозных гастролей ушло недели примерно две. Было выпито умопомрачительное количество сухого вина, написана целая куча новых песен и записана магнитофонная лента под названием „На Москву!!!“ – хотел бы я знать, где она сейчас – вещь была очень достойная.
Когда запись была закончена и выбраны дни для поездки – суббота и воскресенье, поскольку все работали, а прогуливать боялись или не хотели, стали думать и гадать, кто же поедет и кто на чем будет играть. Однозначно было „АУ“ – Свин, Кук и Постер, остальных вроде бы и не звали, но поехать хотелось многим, и Свин сказал, что все трудности с ночлегом и прочим он решит с Троицким сам, и кто хочет ехать, может смело составить ему компанию.
– Он звал „АУ“ – а может, у меня в „АУ“ сейчас десять человек играет – принимай, дорогой! – обосновал Свин свое решение.
Присоединиться к знаменитой рок-группе решили я, Дюша Михайлов, Олег – то есть вся группа „Пилигрим“, Цой, Пиня и, в последний момент, Монозуб (он же Панкер).
После исполнения ритуала приветствия мы стали делиться впечатлениями о поездке и первых часах в Москве. Выяснилось, что часть наших коллег доехала до Москвы, заплатив проводникам по десятке, но заплачено было не за всех, и ехавшим „зайцами“ пришлось всю ночь бегать из одного туалета в другой, скрываясь от разгневанного невыгодным бизнесом проводника. Последний участок дороги – три или четыре часа, когда проводник устал и уснул, Дюша, Кук и Постер провели в туалете сидячего вагона. Это место и для одного-то малокомфортабельно, а для троих и на четыре часа… Ребята имели довольно помятый вид, но были веселы и готовы к новым подвигам.
– Что поделывали? – осведомились мы у Свина.
– А вы?
– Ну как, культурная программа – в центре погуляли, на Красной площади были, выпили слегка…
– А мы были в Музее революции, – сказал Свин.
Да, вот так проводят свободное время битники – не по ГУМам и Рижским рынкам болтаются, а, пожалуйста вам, – Красная площадь, Музей революции… Что только КГБ не устраивало, не понимаю.
Дорога была неблизкой – троллейбус, метро, трамвай, и наконец Артем сообщил: „Приехали“.
Мы вошли в подъезд большого сталинского дома, и Артем позвонил в одну из квартир – уже без всякого кода. Дверь открыл очередной бородач, но не стал сверлить нас глазами, а спокойно пригласил проходить. Он оказался известным в Москве художником-концептуалистом, а когда мы увидели пару его работ – объявления, какие висят на столбах и заборах всех городов – на тетрадных листочках в клеточку и с отрывными телефонами – мы поняли, что он тоже битник, и признали за своего. Текст объявлений Рошаля (так звали хозяина) абсолютно соответствовал нашей гражданской позиции – „меняю себя на