– Ешь и иди спать, – спокойно произнёс я.
Сейчас с ним было совершенно бесполезно разговаривать, не было никакого толку. Завтра он уже забудет о том, как пришёл домой, как сидел на кухне, прожигая меня ненавистным взглядом.
– Ах ты, мерзавец! – он попытался встать, но получилось у него не сразу. – Как ты смеешь со мной так разговаривать, щенок?! Я – твой отец! Ты обязан чтить меня, слушаться и не задавать, – он икнул, – лишних вопросов.
Отец попытался замахнуться на меня, но я успел отскочить в сторону. Он снова упал, но встал резвее, чем до этого. Мне не хотелось даже находиться рядом с ним, настолько он был мне противен…
– Ты такой же, как твоя мамаша! – процедил он, пошатываясь. – Жалкий сопляк! И почему на ЕГО месте не оказался ТЫ?!
Эти слова отдались сильной болью где-то глубоко в душе, и только я мог понять их смысл. Я бы предпочёл оглохнуть, чем услышать эту фразу ещё раз. Казалось, будто кто-то безжалостно проткнул моё сердце и не собирался останавливаться на этом. Злиться на пьяного родителя было бесполезно, но осадок всё равно остался.
– Ешь и иди спать, – процедил я сквозь зубы.
Я не собирался дальше вести этот диалог, поэтому развернулся и направился в сторону лестницы.
– Ах ты, паршивец!
Я слегка обернулся на брошенную отцом фразу, и в этот момент скуловую кость пронзила резкая дикая боль. От неожиданности я отшатнулся, оперившись одной рукой на стену, а другой, касаясь лица. Я не сразу понял, что произошло, сообразил лишь, когда взглянул на ладонь – пальцы были в крови. Я выругался, а потом перевёл взгляд на пол, на котором валялись осколки тарелки и яичницы. Отец запустил в меня своим ужином.
– Не смей мне дерзить! – донеслось до меня.
Я уже хотел было послать его куда подальше, но не стал этого делать. Я быстро преодолел лестницу и зашёл в ванную комнату, заперев за собой дверь. Струйка крови уже достигла моих губ и стремительно направлялась к подбородку. Самое главное, что глаз не был задет. Я коснулся скулы, и та болезненно заныла. Включив кран, я осторожно смыл кровь, чтобы не задеть рану. Разбил всё-таки, но хорошо, что тарелка не прилетела мне по голове, а то было бы хуже. Я обработал скулу, делал это уже «на автомате», заклеил пластырем, но это не скроет синяка, который совсем скоро «украсит» моё лицо.
Я смотрел на себя в зеркало и не понимал, как моя жизнь до такого докатилась. Казалось, что там – в далёком детстве – я существовал в теле другого человека. Я жил жизнью маленького мальчика, который внешне был очень похож на меня, но всё же являлся кем-то другим. Он жил, не зная горя, жил в хорошей семье с любящими родителями. У него были мечты, цели, было к чему стремиться и на кого ровняться.