Слава зевает и старается ногой незаметно отодвинуть пальто. Но Вове нет никакого дела до его ноги. Но Слава делает это неуклюже. Вова заметил и усмехается:
– На полу что ли спали?
Слава наклоняется и, тяжело кряхтя, относит пальто в стенной шкаф. Долго его там пристраивает.
– А при чем тут на полу?
Обижается. Но неохотно как-то. Еще один их секрет перестал быть секретом. Опыт Баяндина расширился.
Взгляд его уже прикован к плитке, где под крышкой томится картошка. На двоих такое это не по-человечески. Он рад. Искренне. От все души.
Слава как-то мгновенно превращается в старичка, уставшего от жизни, бесконечных пятилеток и коллективизации.
Кряхтя, он несет сковородку к столу. Кажется, что он тащит целый мешок в полцентнера весом. Буханке хлеба, рассчитанной на два дня, сейчас придет конец. Опять непредвиденные расходы. В конце концов, мог бы приходить хотя бы со своим хлебом.
Как и положено гостю, Баяндин сидит на центральном почетном месте. Ближе всех к сковородке. Вместе с картошкой он цепляет кусок сала. Выбирает самый большой. Хлеба ему хватает на три куса. Понятия об элементарном этикете у него отсутствуют. Заводит речь про семинар и прочую белиберду. Как он хорошо выступил. Славе и Толе это неинтересно. Они думают о картошке, о сале, о том, как всё это быстро исчезает. Кусочком хлеба Баяндин протирает сковородку до чиста. Прикрывает глаза.
Сгребает крошки со стола и забрасывает в рот. Теперь на столе стерильная чистота. Оглядев стол, он поглаживает пузо и весело произноси, при этом нагло подмигивая:
– Хорошего помаленьку!
Слава плетется с чайником к раковине. Чайник он тоже привез из деревни. В нескольких местах у него отбита эмалировка. Он согнулся. Его можно понять. Такой кайф обломали!
– Будешь чай? – вяло спрашивает у Баяндина, уже решив, что чай будет без сахара.
Много чести! Да и лишиться сахара это уже будет слишком много для одного вечера.
– Пацаны! Девчонки из пятьсот тридцать второй компот замутили. Я был на кухне. Уже готов должен быть.
Бодрый и уверенный, он выходит. За дверью икает. Для Славы и Толи это как удар по почкам. Ложатся. Настроение убитое. Праздника не получилось. Даже запах бесследно исчез. Толя открывает «Сагу о Форсайтах». Слава зевает. Представляет родной дом. Потом поворачивается к стене и тихонько сопит. Как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Он подогнул ноги и кажется маленьким, как старичок. За окном черная зимняя ночь. И звезды насмешливо подмигивают им. Издеваются что ли?
3
НЕУЛОВИМЫЙ
И снова вечер. Комната второкурсников. Спартанская обстановка. Четыре кровати, тумбочки, стол, книжная полка. Двое лежат, двое сидят на кроватях. Обычная картина. За стол садятся только пошамать. Если, конечно, есть что. Сейчас не тот случай. В руках книжки.
Жеке надоело читать. И думать ни о чем не хочется. А то начнешь о чем-нибудь думать, и всё опять сведется к еде. Он уставился в угол,