По мере хождения по городу оживала история. Гарем властителей из династии Каджар, тебризский базар «Гейсариййа»[13].
Тесные, ветхие кварталы сообщали о древности. Здесь витал беспокойный и тревожный дух тебризских шехидов.
Мы возвращались, когда уже смеркалось. Мерцали дождевые лужи. На улицах – ни души. Лишь у некоторых открытых дюканов сидели на стульях, позевывая, их владельцы, и, наверное, преодолевая дрему, прикидывали сегодняшнюю выручку. Не слышно было и птиц. Цикады прощались с уходящим днем. Ощущение такое, как в затишье перед бурей.
Ворота, ведущие во двор профессорского особняка, были приоткрыты. Еще до того, как вошли, мы почувствовали благоухание цветов. Двор и жилище профессора оказались опрятнее и просторнее, чем мы ожидали.
Посредине двора – небольшой бассейн. Из крана текла вода. На стенке бассейна – серебристая кружка. Подставил руку под струйку – ледяная. Налил себе кружку и выпил, – зубы заломило, но почувствовал удивительный прилив бодрости и свежести. Будто эта вода была подведена от родника в мавзолее шейха Сафи.
На ступеньках крыльца двухэтажного дома – пара обуви, похожая на чарыки[14]. Знакомый хриплый голос хозяина:
– Поднимайтесь наверх.
Мы разулись и аккуратно поставили обувь рядышком с чарыками.
Взошли по скрипучим дощатым ступенькам. Полутемная прихожая, пропахшая медикаментами. Сюда из-за приоткрытой двери слева падал свет лампы.
Профессор восседал в углу, облокотившись на подушки-мутакки, с феской на голове. На лице – следы страдальческой гримасы, как от обуви, которая жмет.
Мы поздоровались.
– Кто из вас? – спросил он, прежде чем пригласить сесть.
Мы с Захра-ханум смешались и переглянулись.
– Кто из вас увидел его?
– Я, – сказал я.
– Ты садись, – молвил профессор. – А ты пока сходи, прогуляйся во дворе.
Захра-ханум, удрученная, нехотя покинула нас.
Когда закрылась дверь, он произнес:
– Слушаю.
Я сидел неудобно, не привык сидеть на полу и потому не знал, куда девать ноги. Хозяин подкинул мне мутакку-подушку и велел облокотиться на нее.
– Забудь о своих ногах и руках. Голова на плечах – и ладно.
Я пристроился, согласно инструкции, и подпер голову рукой. Все же дискомфорт. Поведал о цели своего визита. Сказал, мол, иду по следам Оруджа Баята, и мне кажется, в судьбе моего героя есть темные моменты, вернее, его душа все еще за семью печатями, в неведомом глубоком колодце.
Пока я говорил, лицо его ничуть не поменяло своего выражения. Он вроде и не слышал меня.
– Говоришь складно да было бы с Кораном