Выбрать кого-то одного из этого многообразия невозможно. С каждой фотографии на меня смотрит человек, окутанный бледно-оранжевым дымом, обвешанный амулетами и оберегами всевозможных форм и размеров, с кривыми жёлтыми зубами, бледной кожей, сальными волосами и хитро прищуренными глазами. Мне кажется, я могу чувствовать запах благовоний и табака, исходящий от них, даже сквозь экран.
Вторая страница, четвёртая, шестая, двадцать вторая… Я уже жалею, что вообще взялся за это, но убеждаю себя, что хоть что-то за свою жизнь мне нужно довести до конца, даже если этим чем-то окажется выбор знахарки.
Двадцать восьмая страница. Анна Викторовна Галицкая. Я натыкаюсь на её профиль, когда на улице уже совсем посветлело. Женщина на фотографии одета в строгий чёрно-белый костюм, и серёжки в её ушах даже не достают до плеч. Область вокруг ясных глаз не замазана чёрной тушью, а зубы за полуоткрытыми в лёгкой улыбке губами ровные и белые, но не искусственно-белые, как у голливудских звёзд, а природно-белые, как у тех, кого не любят стоматологи.
Отзывов у Анны Викторовны нет, как и оценок вообще. Это подкупает. Анна Викторовна – чистый лист.
Я всегда принимаю важные жизненные решения за долю секунды и через мгновение уже наслаждаюсь звучанием размеренных гудков, раздающихся из динамика телефона.
– Слушаю, – незнакомый голос удивительно мягкий. Такой мягкий, что невольно начинаешь скучать, когда он замолкает. – Алло?
Я забываю, что во время диалога говорить надо обоим.
– Алло! – получается громче, чем я планировал, и мне представляется, как человек на том конце провода рефлекторно отдёргивает трубку от уха. – Доброе утро!
– Доброе, – она вздыхает. – Вы по делу или так?
Только сейчас понимаю, что ей, наверное, каждый второй звонит ради шутки.
– Я, – прочищаю связки от скопившейся там за время молчания слизи, – я бы хотел записаться на приём.
– Это не больница, чтобы записываться на приём, – из динамика раздаётся щелчок зажигалки, а затем тихий шорох медленно выдыхаемого дыма.
– Ну, как это у вас называется? Сеанс?
– И не сеанс, – её голос убаюкивает.
– Занятие?
Она смеётся, и я невольно смеюсь в ответ. Так мы и сидим, смеясь, целую минуту, а может и все пять, – два крошечных человечка, разделённые километрами научного прогресса.
– Ладно, назовите Ваше имя и удобное время – запишу Вас на приём… – она снова затягивается.
– Никита, – почему-то мне хочется, чтобы меня звали как угодно, но только не Никитой.
– Никита? – возможно, её голову посещает та же мысль. Общаешься вот так с человеком, ничего не предвещает беды, а потом выясняется, что его зовут Никита. – А время?
– Могу хоть сейчас, – смотрю в окно и вижу сидящего на подоконнике голубя: одним глазом он изучает содержимое моей комнаты. Круглый зрачок крутится в глазном яблоке и не