Обменявшись с Марго многозначительными взглядами, Ян Полански растворился в воздухе. Марго смотрела, как постепенно тает его и без того бледное изображение, и когда оно, наконец, скрылось, довольная своей неузнанностью, вновь достала любимую колоду. Выбрав из нее карту с изображением девушки, одетой в темно-зеленый костюм, с колчаном стрел за спиной, она улыбнулась.
– Кажется, у меня есть для тебя подарок, Марджери! – и она бросила взгляд на шляпу-цилиндр, лежавшую на столе. – Если, конечно… если, конечно, ты захочешь его принять… – она помолчала, – добровольно или с моей помощью… не важно. Как бы там ни было, я нахожу весьма символичным, что именно ты станешь первой.
Марго снова взяла карандаш и, зачеркнув букву «М» на карте, старательно вывела «N».
– Ты будешь наблюдательницей, Марджери, – она прищурилась, придирчиво разглядывая карту, и решительно стерла лицо девушки, нарисовав шляпу на ее голове. – Точнее, Наблюдателем. Прости, Мардж, так надо для дела.
Тем временем, поезд прибывал на станцию. Ровно в двенадцать двери купе сами собой отворились, освободив Марго дорогу. В коридоре вагона было тихо, никто никуда не спешил, лишь прозрачные, или лучше сказать призрачные, тени, складывающиеся в получеловеческие обличья, проплывали стены насквозь. Спускаясь на перрон, Марго преобразилась. Ее черное старомодное платье превратилось в легкую длинную кофту с широким вырезом, окаймлявшим красивые плечи, и серые облегающие брюки, заправленные в черные блестящие сапожки. Как только Марго сошла с поезда, он тут же тронулся и растворился в зыбкой туманной пелене, прилипшей к железной дороге. Перрон же кипел жизнью, всюду расходились не замечавшие друг друга, отягощенные чемоданами и дорожными переживаниями люди. Разумеется, никто из них не заметил появления новой фигуры, которая призраком, вроде тех, что уныло бродили по вагону испарившегося поезда, растворилась в толпе.
Дар
«Дочери Никты, повсюду царящие грозные Мойры, ваша обитель небесного озера берег туманный, где извергаются белые воды, жару охлаждая, в каменных недрах бездонной пещеры под сводом угрюмым…»
Орфический гимн
Небо залило чернилами. Ночь царственно сошла с трона, принявшись обходить свои владения. Теряясь в подоле ее платья, медленно таяли предместья Лаэхема, разрушенного и некогда великого города. Скоро ночь оказалась в самом его сердце и, сокрушаясь, замерла здесь. Едва ли осталось средь его широких улиц, по которым бродил теперь один лишь ветер, хоть одно уцелевшее здание. Ничего не пощадил разрушительный пожар, пронесшийся свирепым смерчем по благодатной земле много лет назад. Печально и обреченно смотрели теперь пустые глазницы домов, мрачными стражами пожарища встречавшие случайных путников. Люди оставили город, навсегда передав его в полноправные