Тетушки опускаются на диван, начинают засыпать вопросами. Причем спрашивают они что-то у меня, тут же переговариваются друг с другом, потом снова возвращаются ко мне. Ощущение, что они как вышли с рынка, где, наверное, бойко торговались за товары, так там и остались мысленно. Для моей чугунной головы самое настоящее испытание.
И это я еще молчу о том, как жутко волнуюсь оттого, что встретилась с родными Абашева. Мало мне его самого было. Я совершенно не знаю, чего ждать. Чувствую себя наглой самозванкой!
Что сделает Карим, когда увидит меня здесь?
– Не надо тапки, спасибо вам за заботу, но я все же пойду, – делаю очередную попытку встать, но Нурия Айдаровна придавливает меня своим взглядом к месту, давая понять, что я сделаю так, как она скажет.
Это не обсуждается.
Суровая женщина, хоть и назвала меня милой и побеспокоилась о новой сухой обуви для меня. Пока собираюсь с мыслями, Валентина возвращается с сухими тапочками. Они темно-бордовые, с узкими носами и украшены золотистой тесьмой и вышивкой. Не тапки, а нарядная обувь для наложницы султана.
Видимо, мысли мои совсем помутились от высокой температуры, раз я о такой ерунде думаю. Просто атмосфера дома сама по себе навевает подобные сравнения.
– Врач скоро приедет, минут через тридцать, – сообщает Валентина, глядя на своих хозяек в ожидании вопросов или новых приказов.
Нурия Айдаровна поджимает губы и отмахивается от нее, как от назойливой мухи, подсаживается ко мне, в то время как ее сестра смотрит с подозрением. Под их бдительными взорами переодеваю тапки. Руки еле шевелятся. Измотанная таким простым действием, откидываюсь на спинку кресла.
– Ты не боишься заразиться, Нурия? – ворчит Гарифа. – Сейчас столько разных инфекций ходит. Давай врача дождемся, чтобы он диагноз поставил. Сказал, что с этой девушкой происходит.
– Я еще не так стара, чтобы подхватывать любую инфекцию и сразу отдавать концы, и вообще, невежливо так говорить, – с фырканьем парирует та и поворачивается ко мне, – извини, Софья. Лучше скажи, зачем же ты в гости пошла, если себя плохо чувствуешь? Как тебя родители отпустили?
Понимаю, что она делает: пытается выяснить мою подноготную. И возраст.
– У меня только отец, брат сейчас… – спотыкаюсь, стесняясь того, где находится мой брат. – В отъезде.
– В отъезде? А чем он занимается?
– Он художник, – говорю как есть.
Лицо Нурии Айдаровны озаряется улыбкой.
– А-а-а, ясно, так, значит, твой брат – подопечный нашего племянника? Видишь, Гарифа, все понятно, Карим наверняка опекает этого молодого человека. Мальчик обожает искусство! Ты тоже рисуешь, Софья?
– Совсем немного…
– Ну-ну, – хлопает меня по руке, – стесняться не надо. Обязательно покажешь нам свои картины.