– То есть ты не допускаешь мысли, что кто-то спрятал таким образом что-то ценное?
– По-моему, это естественный пространственный пузырь, – уверенно сказал я. – Посмотри на него – выступы, впадины, весь он какой-то перекошенный. Я даже не знаю, как эту форму описать. Если бы его создавали искусственно, то у него была бы более оптимальная форма – что-нибудь близкое к шару. Уж во всяком случае, не такое вот уродство.
– Может, сначала это и было шаром, – предположила она. – А потом постепенно превратилось вот в это.
– Интересное предположение, – пробормотал я. – Не очень в это верится, но вполне возможно, что со временем пространственные пузыри могут деформироваться. Хотя я всё-таки не представляю, что можно прятать на болоте. Может, со временем мы сможем его открыть и посмотреть, что внутри.
– А вдруг там что-то страшное? – сделала большие глаза Ленка. – Какая-нибудь демоническая тварь, которую не смогли победить и заключили в тюрьму?
– Фантазёрка ты всё-таки, – фыркнул я развеселившись. – Ну ладно, если соберёмся вскрывать, поставим здесь пару бронеходов.
– А ты уже пробовал вскрывать?
– Пробовал, не получилось, – признался я.
– То есть ты поэтому здесь сидишь?
– Нет, я особо не старался открыть, просто попробовал. Я пытаюсь понять, как эта штука устроена, это гораздо интереснее.
– Что значит «как устроена»?
– Ты можешь пузырь такой величины создать? – ответил я вопросом на вопрос.
– Большой, – неуверенно сказала Ленка, рассматривая причудливую структуру. – Может, и смогу, только его удерживать долго не получится.
– Вот именно, – кивнул я. – А этот пузырь мы полгода назад обнаружили, и никто его эти полгода не держит. И кто его знает, сколько времени он здесь торчит… может тысячи лет. Я хочу понять, за счёт чего он держится, и хочу научиться создавать стабильные структуры.
– Было бы здорово, – признала Ленка. – А вот ещё у Морены двери были, – вспомнила она, – тоже неплохо было бы научиться. Они у неё тоже стабильные.
– Да много разных интересных вариантов есть, – выдал я дежурную фразу, и внезапно такой вариант действительно пришёл мне в голову. – Вот, например: пространство – это поле, так?
– Ну, допустим, – согласилась Ленка. – И что из этого следует?
– А из этого следует, что у него есть такая характеристика, как напряжённость. Собственно, неоднородности пространства, которые мы с тобой наблюдаем – это как раз и есть флуктуации напряжённости поля. Пространство сжато там, где напряжённость поля повышена, и наоборот. Мы, правда, эти флуктуации не замечаем, поскольку сами существуем в пространстве и сами меняемся вместе с ним. Но есть один интересный момент…
Я сделал многозначительную паузу, и Ленка ожидаемо с любопытством спросила:
– Какой?
– Теория континуальных отображений[4] говорит нам, что пространство тесно связано со временем, и они составляют