Долли
Засов был вроде крепкий, железный, но доверия не вызывал. На пальцах осталась липкая холодная влага и немного ржавчины. Долли вытерла руки о штаны, не переставая морщиться, осмотрела дверь еще раз. Плотно подогнанные доски, облупившаяся зеленая краска, косая зарубка как раз на высоте лица. Может, выдержит.
Она хотела еще раз потрогать засов, проверить, настоящий ли он, но решила не тратить времени. Ничего это не изменит. Нужно остаться здесь, бежать куда-то дальше тяжело, она давно устала.
Даньи заговорил что-то во сне, застонал, и Долли, моментально подскочив к нему, зажала ему рот. Еще чего не хватало, во сне разговаривать! Она и так успела услышать начало фразы, и волосы на затылке, казалось, зашевелились.
Волосы.
Долли посмотрела на свои руки в который раз, словно не веря, потом помотала головой. Даньи будто бы успокоился, затих, и она его оставила. Заметалась по комнате, сдернула какой-то ковер со стены, накрыла им беспокойно спящего мальчика, бросила охапку дров в печь, открыла заслонку, в два удара добыла искру. Дрова гореть не хотели, но она заставила. Потом уже зажгла лампу. Подумала, что могла бы просто плеснуть масла в печь, а не тратить силы, но теперь уже было без разницы.
Ветер выл за стеной, как пес, потерявший след, совал голову в трубу, звал ее по имени. Ее и Даньи. Долли знала, что это только кажется, но все равно нервничала. Руки, сами ладони, покалывало.
Окошка было два, хорошо, что маленьких. Долли осмотрела оба, задернула одно, а второе, над лежанкой, оставила так. Некоторые на ее месте предпочли бы закрыть и его, но ей не нравилось, когда она не видела ничего снаружи.
Тени по углам выглядели неприятно; тревожно плавали, а иногда вздрагивали их края, гонимые отсветами пламени. А оно, казалось, освещало только само себя. Скрипело, упершись ветвями в дом, какое-то дерево.
До окраины оставалось еще слишком много. Разбудить Даньи она не имела никакого права, это было бы все равно что, например, пользоваться деньгами, которые тебе отдали на хранение. Неправильно. Ну и опасно, конечно, прежде всего для него. Сама бы она дошла, может быть, хотя сейчас тоже вряд ли рискнула бы. А со спящим мальчиком не стоило и пытаться – она не хотела видеть, как его съедят у нее на глазах, прежде чем примутся за нее. Хуже всего было то, что она осталась без ножа.
В домике его, конечно, тоже не было. Да и кто бы оставил его здесь? Тут вообще почти ничего не было. Хорошо хоть нашлись лампа и котелок. И мешок, который она успела захватить еще дома.
Теперь, когда бег закончился и наступила какая-то пауза, Долли занервничала. Время шло, Даньи метался во сне, а она никак не могла сообразить, что ей дальше делать.
Она остановилась посреди комнаты, чуть сутулясь. Как и всегда в таких случаях, надо было говорить быстро и не думая, и Долли глухо, скороговоркой, произнесла четверостишие, отмечая, как складываются в строки слова, которые она не успела осознать:
Выйду я на улицу,
Там поймаю курицу,
Принесу ее в мешке,
Испеку ее в горшке!
Как обычно,